Выбор, которого не было

Поколдовав над маленькими, не очень-то удобными для старческих пальцев клавишами, Старик вновь поднес к глазам удостоверение личности задержанного, диктуя вполголоса сам себе и занося в экранную форму номер, серию, дату выдачи. «…гражданин Сенегамбии. Асоциальный элемент. Приговорен к ликвидации судьей Стариковым…» Эх, фамилия, фамилия… лет двадцать назад он сам и окружающие ударение ставили на первый слог, а вот последние годы – на слог последний. «Приговор приведен в исполнение в присутствии судьи Старикова и старшего смены Семенова». Дата, личный номер судьи.

Старик потер руки и заключительным ударом по клавише послал информацию во Всемирную Паутину, на всеобщее обозрение. Пусть еще разок узнают, что у нас теперь так, без церемоний и оглядки на гражданство и национальность, виновный получает по заслугам.

– Вот так-то, Саня, – сказал старик. – Давайте-ка его в подвал, а я уж следом за вами… Да, а девок его куда девали? Неужто на улице оставили?

– А чего ж добру-то пропадать? – удивился Саня. – Там бы их в момент кто другой оприходовал, а так – туточки они, сидят в клетке, две негритяночки, да наша одна… ну, может, и не совсем наша, но белая, то есть смуглая, ну, не черная, короче…

– Вы их там не задолбайте! – сурово сказал Старик и неожиданно озорно, по-молодому, подмигнул Сане. – Знаю я вас, сексуальных террористов…

– Да ни боже упаси, – привычно отозвался Саня. – Мы ж так, для пробы, а потом по хозяйству пристроим…

– Вот-вот, прибираться за вами тоже кто-то должен… Ну, двинулись?

Старик неторопливо выключил аппаратуру, вернул её в скрипучий ящик и поднялся из-за стола, разминая затекшие от долгого сидения мышцы и слегка, по-стариковски, покряхтывая. А негр, сперва не понявший, что дознание, следствие и суд уже состоялись здесь, в этой комнате, залопотал визгливо, путая британские и французские слова: «Нет… нет... я иностранный подданный… у меня есть французский паспорт… вы должны звать консула…»

– Ишь ты, зачирикал, болезный, – Саня подмигнул конвоирам, и те с привычной ловкостью подхватили негра под руки, поднимая его со стула.

– Нет! Нет! Низ-з-з-з-я!!! – уже на читом русском завопил негр, пытаясь оглянуться на Старика. – Я скажу информацию… у меня есть деньги… есть золото…

Мужики-патрульные, заламывая руки кричащему, молча потащили его к дверям, а идущий следом Саня ухитрился за какой-то десяток-другой шагов вытащить из кобуры тяжелый армейский пистолет, вломить от души в район негритянских почек и сунуть оружие обратно. Крики осужденного превратились в тоненькое, едва слышное повизгивание, заглушаемое топотом и пыхтением конвоиров, влекущих на выход ослабевшее в их руках тело.

Старик переждал полминуты, пока вся компания не скроется за дверью, и двинулся следом, доставая на ходу ключи от комнаты из кармана грязноватого бушлата. Конечно, вряд ли кто рискнет без хозяина шарить по кабинету судьи Старого, но – порядок есть порядок, уходя положено замыкать двери на замок. Задержался он совсем ненадолго, но пока возился с замком, лихие конвоиры успели оттащить осужденного подальше от глухого тупичка, в котором находился вход в комнату Старика. И, все вместе, они уже грохотали по старинной кирпичной лестнице в подвал, благо, спуск туда был расположен едва ли не в паре десятков метров от дверей судейской.

Вперемешку негромко чертыхаясь и поминая всуе имя божие, Старик спустился вслед за конвоирами в темный, залитый зыбким, зловещим светом керосиновых ламп подвал. Здесь, под сводчатым невысоким потолком вдоль стен с наклоном к центру подвала располагались грубые, сваренные из первых попавшихся под руку металлических балок, труб и широкого уголка кресты. На каждом из них, привязанные пластиковыми жгутами или мотоциклетными цепями за руки и ноги, висели люди. И мужчины, и женщины. В смерти им не делали различия.

Кто-то из распятых стонал еле слышно, иные даже пытались ругаться на вошедших, но темнота и кровь, как фантастическая губка, впитывали звуки, заглушали последние слова и стоны.

– Ага, Старый заглянул, – поприветствовал вошедшего вынырнувший из мрака Исполнитель. – Проверяешь обстановочку или своего привел?

– Своего, – нехотя буркнул Старик.

Здесь, в царстве медленной, но неизбежной смерти не хотелось говорить о пустяках.

– Ну, так мы его в серединке приладим, – сказал Исполнитель, указывая на свободный крест, расположенный практически в центре противоположной от входа стены.

– Прилаживай, – коротко кивнул Старик.

По установившемуся обычаю судья, приговоривший преступника, должен был присутствовать при исполнении приговора. Конечно, так поступали не все, но Старик твердо верил, что должен своими глазами видеть, чем заканчиваются его собственные слова для осужденных людей.

– Подтаскивайте, – махнул рукой Исполнитель конвоирам, а сам прошел поближе к свободному кресту, наклонился и принялся громыхать чем-то металлическим на полу, видимо, подбирая подходящие цепи для крепления приговоренного.