Выбирай

По щекам катятся слезы, и я крепче обнимаю себя руками, потому что холодно. Мерзну в этом огромном городе без него.

Спустя почти десять минут и десятка звонков в домофон ворота открываются и выглядывает парень из службы охраны.

– Чего вам? – совершенно недружелюбно, но состояние такое, что мне плевать.

– Ксения Степановна или Александр Маркович дома? Мне нужно их увидеть, я невеста их сына, – тараторю заплетающимся от холода языком, но парень в черном костюме машет головой.

– Улетели, сегодня утром. Семейные обстоятельства, – и захлопнул дверь буквально перед моим носом.

Семейные обстоятельства? Что за семейные обстоятельства?!

Снова дрожащими пальцами замерзших рук набираю номер, который могу повторить даже во сне и слышу очередное: "Абонент временно недоступен".

С ним что-то случилось. С ним точно что-то случилось!

Как добираюсь до дома, не помню. Все словно в пелене тумана, а в голове звенящая пустота, тогда как сердце вопит.

Закрываю дверь, отрезая себя от улицы, на которой бушует ливень, и сползаю по стенке в коридоре. С меня вода ручьем, хоть выжимай.

Что делать? Куда идти дальше? Почему все молчат? Где Макс?!

Вопросов столько, но ответов нет.

Зато когда через час раздается звонок, моя Вселенная снова пошатнулась.

– Кати, – голос Стельмаха. Да такой, что сомнений нет: что-то случилось.

– Артем?! Где ты?! Ты знаешь, где Макс и почему он молчит? Я звоню, а он не берет трубку… – начинаю тараторить, как сумасшедшая, подскакивая на ноги и меряя шагами длинный коридор. Но Стельмах не торопится отвечать на мои вопросы. – Артем?..

– Кати, тебе необходимо прилететь в Германию, – убийственно спокойный голос, так, что, кажется, у него ни один мускул не дрогнул, зато у меня…

– Ч-ч-что? – подкосились ноги.

– Макс. Он в больнице.

Глава 63 (Стельмах)

Пять.

Я ждал его в отеле пять часов.

Материл и уже готов был прихлопнуть, зная Гаевского и его умение не приезжать на важные встречи. Но разумом понимал, что это не тот случай.

“Перья”.

Мы готовились к открытию этих ресторанов слишком долго, и ближе к ночи я уже был уверен на сто процентов – что-то не так. Это странная и необъяснимая чуйка заставила посреди ночи сорваться с места и на запредельных скоростях мчать по трассе, по которой должен был проехать Гай. Мокрой от дождя и с отвратительной видимостью трассе, мысленно моля всех богов, чтобы эта “заминка” была из-за его чистой безалаберности.

Пять.

Пять часов, которые, возможно, для него и его жизни могли стать решающими. Когда каждая минута была на вес золота.

Пять часов, которые я упустил.

* * *

А следующие сутки после того, как я нахожу разбитую в хлам Инфинити Гаевского, проходят словно в тумане. На чистых рефлексах, словно кто-то врубил автопилот.

Мы – мужчины – всегда обязаны держать себя в руках и трезво мыслить. Многие считают, что эмоции для мужчин – это непозволительная роскошь. Наша слабость. Нет, ни хера. Мы должны отключать эмоции, но порой их в нас, в нашей голове бывает слишком много. Вот как сейчас. И от истерики спасает только то, что хоть один человек должен принимать решения и бороться. И, к сожалению, эта “честь” выпадает на мою долю. У меня нет времени бросаться очертя голову в страдания.

Дома в ЛА остались жена с тремя детьми, а здесь…

Больница. Противный писк приборов и реанимация, где буквально насильно Гаевского вытаскивают с того света, но на этом все. Здесь нам больше ничем помочь не могут. А дальше?

Слезы и истерику Ксении Степановны – матери Гая я не забуду никогда. Так же, как и бледное, словно смерть, лицо его старика, что три года назад помог нам с Лией и был живее всех живых. Сейчас же это ходячий мертвец.

И дальше всех нас ждет спецборт с первоклассными медиками, где все три часа до Мюнхена идет упорная борьба за жизнь Макса, который ходит по самой грани.

Тяжелейший перелет и новая клиника в Германии, где нам обещали помочь.

Но…

Отчаяние – это страшно.

Это край.

И мы все отчаялись.

* * *

Когда я принимал решение набрать Кати, было уже понятно, что надеяться нам особо не на что, и все, что мы можем делать, – только ждать.

С момента звонка прошло чуть больше шести часов.

И снова время, которое не хочет замедлять свой бег, и которое неумолимо несется, откусывая у нас все больше и больше, забирая то, что было и есть нам так дорого. Время – оно ужасно, и оно не щадит никого и ничего.

– Артем…

Кати. Она идет по этому стерильному, белоснежному коридору такая бледная, еле переставляя ноги. Лицо осунулось, а в глазах страх. Настоящий, животный страх.

– Ар…тем? – снова хриплым, словно не своим голосом, заикаясь, говорит бывшая девушка друга. Друга, которого скоро может не стать. – Что… ч-ч-что происходит, что с ним? – подходит и нависает надо мной, а я вижу, как трясутся ее руки. Как ее всю трясет. – Макс… где мой… Макс, Артем?