Вверх по течению

Когда мы притащили пленного, еще две винтовки, сабли и коней, инженера на месте уже не было. А плененный мной ранее вражеский офицер вольготно сидел в распахнутой палатке нашего ротного, отставив в сторону перевязанную ногу, и пил с капитаном Тортфортом красное вино из хрустальных фужеров, одновременно ведя приятную светскую беседу на имперском языке.

— А, Кобчик… — отмахнулся от моего доклада ротный. — Что это ты себе позволяешь? Украл часы у МОЕГО ПЛЕННИКА корнета графа Пшездецки. Ты в своем уме?

— Осмелюсь доложить, господин капитан, — гордо ответил я. — Часы есть трофей, взятый в бою. Как и оружие врага, который пытался пленить нашего батальонного инженера.

— Какой такой трофей? — недоуменно поднял борон бровь. — Военным строителям никакие трофеи не положены.

— Что с бою взято, то свято, — брякнул я с детства въевшуюся в подкорку фразу.

— Так ты еще и упорствуешь в своем преступлении, — покачал головой барон и развел руками, тем показывая вражескому графу, мол, с какими дикарями ему приходится иметь дело. — Так вот что, Кобчик, верни его сиятельству золотые часы, которые ты у него украл, и сдай не положенное тебе по уставу оружие.

Все-таки отомстил ротный мне с уставом, злопамятный аристократишка. И, видя, что ничего я ему сдавать не собираюсь, хлопнул в ладоши.

В палатку ввалилось четверо унтеров во главе с ротным фельдфебелем и взяли меня в коробочку.

— Как это знакомо все, ваша милость, — вальяжно протянул пленный офицер. — У нас в южных горах у теплого моря горцы такие же дикари.

В это время унтера сняли с меня портупею с револьвером, споро обшмонали, вынув из карманов часы и наваху. Все это положили ротному на стол.

— Ты арестован, ефрейтор Кобчик, — барон ехидно выделил интонацией слово «ефрейтор». — И за твое воинское преступление тебя будет судить военно-полевой суд. Империя — цивилизованная страна и поощрять дикие нравы отдельных народностей, ее населяющих, не собирается. Увести его.

Вроде ротный это все мне говорил, но не для меня…

И вот я уже третий день сижу в этом сарае под замком на хлебе и воде. Ну, почти… Гостинцами меня, считай, завалили. И лесовики, и Гоц, и инженер… Мои подчиненные чертежники… И даже унтер Прёмзель, который меня по приказу ротного арестовывал, и тот приперся ко мне на тайную свиданку с маленькой фляжкой водки в кармане. Я и не догадывался, сколько людей в батальоне мне искренне симпатизируют. Или ротного не любят. Одно из двух.

Прёмзель меня и просветил, как мой пленник стал пленником ротного. Пока я лазил по лесу в поисках остатков вражеской разведки, прибежал из лагеря на позиции барон, увидел вражеского офицера и представился ему полным титулом, а тот в ответ и заявил:

— Я граф Пшездецки. Ваш пленник, барон.

И ведь собака фон-барон теперь в полном своем феодальном праве на пленного. Старые феодальные статуты пока еще никто не отменял. А я, как последний лох, не произнес нужных ритуальных фраз корнету о пленении… и в пролете.

— А что инженер сказал на это? — спросил я взводного.

— А что инженер? Интеллигенция… — Унтер даже сплюнул в угол. — Отдал барону саблю этого графа. — И повторил презрительно: — Интеллигенция… Помнит она, что отцы их крепостными были у такого же барона. Поротая задница долгую память имеет. Вам, горцам, этого не понять. Вы всегда были свободные.

— А что со мной теперь будет? Расстреляют? — попытался я узнать свою судьбу.

— Вряд ли… — почесал затылок Прёмзель. — Но мимо арестантских рот не пройдешь. И с будущим гражданством заранее простись.

— Ладно, — облегченно выдохнул я. — И в арестантских ротах люди живут.

И допил из фляжки последний глоток водки.

А теперь вот майор решает мою судьбу.

— Так вот… — наконец-то прервал затянувшуюся паузу комбат. — И суд сюда не приедет, и ты к нему не поедешь.

Удивил так удивил. Нечего даже сказать. А майор продолжил:

— За попытку мародерства на поле боя я тебя уже разжаловал из ефрейторов, и об этом объявлено перед строем. Тут такая тонкость есть, что за одно и то же преступление по императорскому указу от прошлого года дважды не наказывают, — видя откровенное замешательство на моей морде, комбат усмехнулся. — Но… по бумагам ты и не становился ефрейтором вообще. Ты уж прости, но так получилось, что не успели мы это в штабе как следует все оформить… Так что держи свои «чистые» документы, старший сапер военно-строительного батальона Савва Кобчик, а заодно направление в школу унтер-офицеров и литер на поезд до Вольфберга. И мой тебе настоятельный совет: выбери там, на выпуске, себе другой род войск. Не возвращайся к нам. Барон мстителен. Тебя будут сопровождать инженер батальона и двое конвоиров… с оружием. Ты их знаешь, сам им оружие вручал. Проводят тебя до вокзала и сами уедут в школу полевых разведчиков. А для всех остальных в батальоне тебя увезут как арестованного в трибунал.

— А мне дадут выбрать род войск? — только и спросил я, сомневаясь.

— Тебе дадут, — убежденно сказал майор. — Сам увидишь. И это еще…