Введение в Новый Завет Том II

В наши дни подавляющее большинство ученых либо вовсе отвергает классификацию Дайсмана, либо делает существенные оговорки. Античные руководства по риторике демонстрируют множество видов греко–римских писем, например, хвалебные, коррективные, дискуссионные, информационные и т. д., так что даже проповедь с целью убеждения могла обрести форму письма. Несколько писем Павла (1 Кор и Рим) столь длинны, что их можно отнести к письмам–очеркам. Что касается аудитории, не ясно, были ли какие-то из писаний Павла или хотя бы те из них, которые называются «соборными», обращены к христианам, живущим повсюду (хотя некоторые из них и легко могут служить всем христианам). Действительно, только некоторые новозаветные письма адресованы общинам определенного города или городов, но другие могли иметь в виду христиан с особыми традициями, например, христиан Иоанновой общины (1–3 Ин), Павловых христиан (Еф) или христиан с сильной приверженностью к иудаизму. Письма, которые, по моему мнению, явно относятся к «письмам», я и буду так именовать. В случае 1 Ин, Еф, Евр, Иак, Иуд и 2 Петр я вынесу в заглавие соответствующих глав и название «письмо», и «послание», ставя первым то наименование, которое в полной мере отдает должное тексту, — на тот случай, если кто-то захочет применить (с поправками) классификацию Дайсмана.

Письма могли писаться по–разному: иногда рукой отправителя, а иногда под диктовку. В последнем случае каждое слово могло записываться секретарем[4], а редактор исправлял погрешности, или после того как отправитель в общих чертах определил содержание послания, свобода формулировок для создания окончательного варианта могла предоставляться писцу, который был чуть ли не соавтором. Что касается Павла, он мог написать короткое письмо вроде Флм полностью своей рукой (стих 19). Упоминание о строках, написанных Павлом собственноручно в более длинных письмах (1 Кор 16:21; Гал 6:11; 2 Фес 3:17; Кол 4:18), предполагает, однако, что остальная часть письма была записана другим человеком. В Рим 16:22 открыто присутствует приветствие от «Тертия, писавшего сие послание». (См. также 1 Петр 5:12 о Петре, который писал «через Силуана».) При всем этом мы, однако, не знаем, насколько точно Павел подбирал слова для писцов (и, таким образом, работал ли он с секретарями или соавторами). Он мог слово в слово продиктовать одни письма и давать большую свободу в других, например, в Кол, в котором стиль значительно отличается от стиля бесспорно Павловых писем[5].

Новозаветные письма, в частности письма Павла, предназначались для чтения вслух в целях убедить аудиторию. Следовательно, как и речи, они могут оцениваться как ораторские произведения с точки зрения убедительности автора, качества произведения и оказанного на аудиторию воздействия. В частности, риторическая критика обращает внимание на то, как отбирался и структурировался материал в письме, а также на средства выразительности (и лексику, и композицию текста), для того чтобы оно было легко для понимания и хорошо запоминалось.

Аристотель (Риторическое искусство 1:3; §13586) выделял три рода красноречия. Современные ученые пытаются использовать эту классификацию в экзегезе новозаветных писем[6].

(1) Судебное красноречие: встречается в юриспруденции. Например, временами Павел, зная об обвинениях, которые выдвигают против него противники его взглядов по поводу обрезания и закона Моисея, защищает свое служение и всё, сделанное им в прошлом.

(2) Совещательное красноречие: встречается на публичных или политических собраниях, когда люди обсуждают, что делать. Его цель — убедить в разумности того или иного решения и образа действий. В 2 Кор Павел уверяет, что если к его письму не прислушаются, он придет и будет убеждать лично (13:1–5).

(3) Торжественное красноречие: встречается на общественных празднованиях. Его цель — принести людям радость или воодушевить их, утверждая общие верования и ценности и обретая поддержку в современных делах. Павел часто писал, чтобы ободрить новообращенных, хваля их за веру и послушание.

Применяя данную классификацию, Puskas, Letters 37–38, 59–61, 76–77, определяет Гал, 1 Кор и Рим соответственно как судебную, совещательную и торжественную риторику и предлагает греко–римские параллели для каждого письма.