ВУХ-ЛЯО-13. (Восточная улыбка "Хиросимы" - Лукавый ядерный оскал)

   Бил жестоко, во всю свою немаленькую силу. Несмотря на природную худощавость, бочку на сто пятьдесят килограмм чистого веса мог спокойно, взяв в охапку, поставить на вторую. А мешок с цементом казался пушинкой после того, как сутки напролёт выкидываешь груз посольно-свежевого траулера. Так что грабителям и убийцам пришлось не сладко. Тот из них, кто ухватил женщину за волосу, после сильного удара мосластым, набитым о доски кулаком, улетел в придорожные камни, сухо треснуло, и он дёрнувшись, затих. Но на этом удача кончилась - остальные двое разбойников схватились за кинжалы. И всё. Их преимущество. У них - длинные лезвия булатной стали. У новоявленного спасителя, ещё совсем мальчишки на вид, всего-навсего короткий, чуть больше пяди, клинок. Правда, руки длинные, но длина кинжала это компенсирует. Так им казалось. Но... Сашка крутил камбалку с десяти лет. А в тринадцать стоял за разделочным столом наравне со взрослыми мужчинами. Его лицо хищно ощерилось:

   - В ножички захотели поиграть, ну-ну...

   Внезапно бородач, стоящий на ножах, вдруг взвизгнул:

   - Вах, Али! Убил Али! Совсем убил! Смерть тебе, гяур!

   Второй, татарин по виду, взмахнул своим кинжалом и... Медленно. Привыкшим к неспешному течению жизни восточным жителям может и казалось, что они делают БЫСТРО. Но по меркам обитателя двадцатого века - все их движения были сонными и медлительными. Быстрый шаг вперёд, резкое полуприседание. Кинжал проходит над головой, камбалка проворачивается уже в ЛЕВОЙ руке, хотя только что была в правой, клянусь Аллахом! И падает на землю кинжал из вдруг обессилевшей руки, а вторая тщетно пытается затолкать назад кишки, вдруг полезшие из рассечённого живота.

   - Вах! Моя новая куртка!

   Жалко, ой, как жалко новую куртку, за которую отвалил такие деньги!

   - Убью шлюху!

   Землячка, при виде спасителя расслабилась и зря - абрек, поняв, что пахнет жареным, ухватил её за руку, крутанул, приставил кинжал к горлу:

   - Бросай нож, гяур!

   Сразу чисто заговорил. Без акцента.

   - Бросить нож, говоришь!

   - Бросай, гяур, убью билят!

   - Тогда - лови!

   Только лезвие свистнуло, рассекая воздух. Расстояние то - метра четыре всего. Как в том кино, где Гойко Митич играет. Из рукава. Но силушка то есть, да ещё андреналин бушует в крови, рвёт все мышцы...

   Женщина вскрикнула и рванулась вперёд, вырвавшись из захвата горца. А тот стоял на месте, не в силах понять, что за квадратное украшение торчит изо лба. Старый кузнец славился своим искусством. Откованное из ещё дореволюционного рапида, да ещё пущенное со всей силы прошило толстую лобную кость, словно масло. Горец умер мгновенно, не успев понять, что с ним произошло. Профессор взглянул на застывшую в оцепенении от увиденного туристку, затем перевёл взгляд на корчащегося в луже крови и дерьма Ахмеда, посмотрел на лежащего неподвижно второго горца, и вдруг согнулся пополам...

   Сашку рвало долго и мучительно, вначале шла пища, а потом выворачивало уже на сухую, желчью. Наконец он смог разогнуться, кое-как, на негнущихся ногах, бледный, словно сама смерть доковылял до ручья. Лошадь, решившая напиться, недовольно фыркнула, покосившись на фигуру в шортах и защитного цвета майке, но тот ничего не видел и не слышал. Нагнулся, плеснул обжигающе ледяной воды в лицо. Стало полегче. Чуть отпустило.

   - Эй, парень, ты ведь наш? Откуда?

   Спасённая, ничуть не стесняясь по прежнему обнажённой груди, стояла на дороге, глядя на неё сверху вниз и уперев руки в бока. Сашка поднял голову - ого, какой шикарный вид... Грудь молодая, торчит вызывающе. Незнакомка перехватила его взгляд, чуть усмехнулась, затем нарочито медленно прикрыла её извлечённым из сумочки газовым платком. Впрочем, тот был настолько тонок, что ничего не скрывал.

   - Ну, так откуда?

   Повторила она вопрос.

   - Старшина второй учебной роты военного училища при Комитете Государственной Безопасности Мурманской Социалистической Республики Александр Николенко. Сейчас исполняю обязанности воспитателя седьмого отряда Специального лагеря труда и отдыха "Заполярье". А вы кто?

   - Марина. Марина Дьяченко. Откомандирована сюда по особому заданию. Знаешь, землячок, в одной конторе работаем...

   Она вновь улыбнулась, потом взглянула на распростёртые тела и присвистнула:

   - Ну... ни бана себе, да тут становиться людно! Целая толпа бежит!

   Парень мгновенно насторожился, но она успокоила:

   - Кажется, свои. С автоматами бегут...

   А ещё через пару минут томительного ожидания он оказался в крепких объятиях друзей. Но это продолжалось недолго, растолкав всех, к нему пробилась Эльвира Фридриховна, немка по происхождению, дочка одного из бывших пленных немецких солдат Великой Отечественной. Она потом, после освобождения отца, уехала в ГДР, но когда выросла и получила специальность врача, вернулась на родину, поэтому по-русски говорила с мягким милым акцентом, переходя в минуты волнения на немецкий.

   - О, майн готт! Шаша, ты есть жифой? Сторофый? Тепья не ранили?

   - Я - нормально, Эльвира Фридриховна. А... те?