Вторжение в рай

В центре огромного шатра, сидя на подушке из золотой парчи, положенной на покрытый малиновым ковром помост, его дожидалась невеста. Перед помостом были установлены жаровни, курившиеся благовониями, так что она была укрыта от взглядов не только плотным, кремового цвета покрывалом, ниспадавшим из-под золотистой шапочки, но и клубами ароматического дыма, поднимавшегося над жаровней, уходя в отверстие в потолке. Когда юноша подошел к девушке, она осталась совершенно неподвижной, будто не видела, что Бабур, который очень скоро станет ее мужем, стоит прямо перед ней. Он жалел, что не видит выражения ее лица.

Трубы смолкли, ненадолго воцарилась полная тишина.

— Айша!

При звуке голоса отца девушка встала. Роста она оказалась высокого, но вот насчет телосложения, худобы или полноты, грациозности или нескладности, жених ничего сказать не мог — все скрывало просторное одеяние. Он успел разглядеть лишь узкие, искусно разрисованные хной ступни.

— Подойди.

Ибрагим-Сару дал Бабуру знак подняться на помост к невесте, а потом жестом велел дочери дать ему, высунув из-под покрывала, правую руку. Он принял ее и вложил в правую руку Бабура.

Рука Айши была сухой и холодной.

Высокий, весь в черном, белобородый мулла выступил вперед и нараспев, глубоким, резонирующим голосом, возгласил, как решил Бабур, молитву… или благословение. Хотя юноша прислушивался очень старательно, он не только ничего не понял, но даже не узнал языка, на котором говорил священнослужитель. Должно быть, на персидском. Когда мулла наконец закончил и отступил назад, Ибрагим-Сару осыпал жениха и невесту пригоршней спелого зерна. Грянул, заполняя шатер, хор мужских восклицаний, и зерно, горсть за горстью, неожиданно полетело в молодых со всех сторон. Местные женщины вдруг разразились возгласами, громкими и пронзительными, словно крики летящих птиц.

Айша повернулась к Бабуру. Он улыбнулся, надеясь на какой-нибудь ответный знак, но спустя миг она высвободила руку и ступила вниз с возвышения. В тот же миг местные женщины поднялись из-за ширмы, устремились к Айше и, к немалому удивлению Бабура, с веселыми восклицаниями принялись стягивать с девушки ее многослойные покрывала, разматывая, а то и просто срывая.

А как, интересно, реагируют на все это его приближенные и родные? Вазир-хан стоял у входа в шатер, и на его лице Бабур видел такое же удивление, как, должно быть, и на его собственном. Ханзада по-прежнему благопристойно сидела за ширмой, но с открытым от непомерного удивления ртом. Что же до Исан-Давлат и Кутлуг-Нигор, то они обе смотрели прямо перед собой, словно были слишком благородны, чтобы вообще замечать столь странные выходки.

Айша еще оставалась наполовину завернутой в свои покровы, когда неожиданно зазвучала музыка — трубы, цимбалы, колокольчики и кожаные барабаны. Женщины тут же отступили от невесты и начали распевать и пританцовывать вокруг нее, отбивая ритм ладонями и ступнями. Бабур заметил, что все мужчины отступили к стенкам шатра, тогда как женщины взяли невесту в живое кольцо, чтобы видеть девушку могли только ее жених и отец. Теперь и Айша стала танцевать, кружась и извиваясь, пока с нее не спали все покрывала, кроме вуали, закрывавшей нижнюю часть лица.

Бабур увидел сверкающие угольно-черные глаза. Волосы ее не ниспадали свободной волной, а были заплетены в косы, обернутые вокруг маленькой головы. Темно-пурпурные, собранные на лодыжках шальвары, тугой корсет, оставлявший открытым обнаженный живот, и накинутый сверху, застегнутый на груди длинный, прозрачный халат позволяли оценить достоинства стройного, мускулистого тела. В пупке сверкал темный драгоценный камень — скорее всего, аметист.

— Бери ее. Она твоя, — заявил Ибрагим-Сару, подталкивая Бабура к девушке. — Брачное ложе ждет — ступай. Насладись ей, и тогда мы отпразднуем…

Заметив растерянность на лице жениха, отец невесты рассмеялся.

— Разве у владык Ферганы нет огня в чреслах?

Вспыхнув, Бабур взял Айшу за руку. Ибрагим-Сару набросил на дочь плащ и дважды хлопнул в ладоши, подавая знак музыкантам. Не прекращая наяривать свои дикие мелодии, они выстроились в два ряда.

— Их музыка сопроводит тебя на брачное ложе. Я и вся наша знать тоже проводим вас, — заявил тесть с широкой, лучезарной улыбкой.

Сопровождаемый оглушительной какофонией, Бабур вышел из церемониального шатра Ибрагима-Сару на солнечный свет. Брачный шатер, примыкавший к женской половине, был украшен желтыми флагами Ферганы и черно-красными — Заамина. Бабур нашел это сочетание не слишком приятным.