Вторжение в рай

С каменистого уступа открывался прекрасный вид на сухие пустыни Раджастхана, но больше тут радоваться было нечему. Он проскакал полторы сотни миль, преследуя Санграма Сингха, однако сейчас не видел не то что основных сил раджпутов, но даже пыли на горизонте, поднятой копытами их коней. Поход продолжался уже шесть недель, и за все это время он так и не смог навязать противнику сражение, в котором ему удалось бы использовать преимущество наличия у него пушек и ружей, включая новое, отлитое уже здесь орудие, способное посылать ядра на три четверти мили, производя потрясающий эффект.

Увы, хитрый Сингх разумно предпочитал иную манеру ведения войны. Избегая крупных сражений и используя мобильность своих сил, он изводил Бабура постоянным налетами на его опорные пункты и нападениями на обозы и караваны с припасами, используя ту же тактику, к которой некогда прибегал сам Бабур, совершая с гор над Ферганской долиной набеги на владения своего единокровного брата Джехангира. Постоянные налеты ослабляли боевой дух бойцов Бабура, которым приходилось все время держаться настороже, не зная, откуда последует удар. Кроме того, эта тактика вынуждала его отделять от основных сил лучшие конные отряды и направлять их на охрану провиантских обозов.

Хумаюн подъехал к отцу и остановил коня рядом.

— Я по-прежнему обгоняю тебя с той же легкостью, с какой обгонял, когда ты, десять лет назад, ездил на маленьком белом пони.

— У тебя просто конь лучше, а вот вздумай мы бегать наперегонки, результат был бы совсем иной, — отозвался Хумаюн, раздраженный собственной неудачей.

— Да ладно, я просто шучу. Так или иначе, кто бы из нас ни был быстрее, за Сингхом, похоже, ни одному из нас не угнаться, и это при том, что он старше нас обоих, да еще и калека. Смотри, равнина перед нами пуста. Надо хорошенько подумать, что делать дальше. Давай-ка пообедаем вдвоем, чтобы можно было поговорить откровенно.

Двое слуг в белых туниках и мешковатых шароварах исчезли за пологом шатра, унося остатки последней перемены блюд — апельсины, орехи и леденцы. Бабур и Хумаюн возлежали за низким столом на больших пурпурных подушках, расшитых изображениями павлинов и слонов, некогда украшавших дворец Ибрагима в Дели. Каждый держал золотой кубок с красным вином, недавно доставленным с виноградников Газни, к югу от Кабула.

— Я все думаю, как нам подбить Санграма Сингха на сражение, — молвил Хумаюн, поставив на стол свой кубок. — Мы оба знаем, что для раджпута честь — его личная честь и честь семьи — превыше всего. Думаю, нам нужно захватить место, имеющее для него особое значение. Такое, чтоб он считал, что если не отобьет его в кратчайшие сроки, это нанесет урон его чести.

— В принципе идея хорошая, у тебя есть на примете какое-то определенное место?

— Я разговаривал об этом с местными вождями из числа наших союзников. Они поведали мне, что мать Сингха родилась в маленьком селении Кануа, у самого рубежа его владений. В двадцати милях к северо-западу от Агры, и стало быть, примерно в семидесяти пяти милях к юго-западу отсюда. В ее честь он воздвиг там святилище одного из туземных богов, и раз в год непременно наведывается туда помолиться.

— Ты мыслишь в верном направлении. С утра я первым делом отправлю разведчиков, чтобы проверили путь отсюда до Кануа, а заодно посмотрели само селение: насколько оно подходит нам, чтобы принять там бой. Если все сложится как надо, я отдам приказ; чтобы сосредоточиться там, нашим войскам понадобится всего несколько дней. Но не воображай, будто только ты один тут и мыслишь. Я вот, например, размышляю над тем, как воодушевить наших воинов, чей дух, надо признаться, подорван успехами проводимой Сингхом тактики молниеносных ударов.

— Ну, и куда привели тебя твои размышления?

— Знаешь, в интересном направлении. Все мои предыдущие кампании велись против правителей, воины которых, если даже не все, но многие, разделяли нашу веру. На сей раз наши противники индусы, иными словами — неверные язычники. Мы объявим им священную войну — джихад.

— Но ведь среди наших союзников здесь, в Индостане, тоже есть индусы.

— Надо будет на время этой кампании отделить их от основных сил. Их верность, во всяком случае, эффективность так или иначе вызывает у меня в настоящий момент сомнения. Можно разместить их по дальним гарнизонам, или что-нибудь в этом роде.

— Это может сработать.

— Это непременно сработает… Я даже подумал о том, как сделать эту перемену более символичной. Дивное красное вино из Газни, которое я пил сегодня, будет последним хмельным напитком: я прикажу вылить все оставшиеся запасы на землю на глазах у всего войска. Если мы ведем джихад, то должны строго придерживаться заветов нашей веры.

— Но сколько я тебя помню, ты всегда пил…