Вторжение по сценарию

Перезарядив пистолет, он выстрелил еще раз, целясь в пулеметчика на одном из танков. Противнику, казалось, все было нипочем, что, впрочем, не удивительно — ведь патроны у Теппермана были не боевые. Полковнику страстно захотелось, чтобы начали снимать новый дубль, и тогда он смог бы объяснить Исудзу, что для этой сцены просто необходимо показать, как командир пехотинцев, героически обороняясь, укладывает врагов наповал. Разумеется, только для того, чтобы на экране все выглядело убедительней.

Тепперман как раз придал своему лицу соответствующее героическое выражение, когда почувствовал, что кто-то ухватился ему за ногу.

Все еще припав на одно колено, он обернулся.

Снизу на полковника смотрело исказившееся от боли лицо одного из пехотинцев, который подполз к своему командиру с обочины, оставляя за собой характерный кровавый след.

— Неплохо сыграно, сынок, — громким шепотом похвалил его Тепперман. Старый солодат, умирая, все же пытается предупредить командира об опасности.

Отличная идея. А теперь изобрази, что ты в агонии.

Но пехотинец лишь вцепился в ногу полковника еще сильнее. Он застонал, и сквозь этот стон прорывались едва слышные среди грохота пулеметных очередей и рева моторов слова:

— Сэр... Пули... настоящие...

— Ну же, возьми себя в руки. Это всего лишь кино. Ты что, с утра успел травки накуриться?

— Я ранен, сэр... Тяжело... Смотрите, кровь...

— Это краска из петард. Ты что, никогда раньше не видел таких спецэффектов?

— Сэр...Послушайте меня...

— Да успокойся же, — яростно проговорил Тепперман. — Там, на первом танке, сам Барт Бронзини. Постарайся, наконец, взять себя в руки. Никогда бы не подумал, что солдат морской пехоты испугается при виде ненастоящей крови.

Меня просто тошнит от таких неженок, как ты.

Пехотинец отпустил ногу полковника, и, морщась от боли, провел рукой по животу, и протянул ее Тепперману. С руки капало что-то густое и красное.

— Вот... доказательство, — прохрипел он, и дернувшись, упал ничком.

Полковник Эмиль Тепперман уставился на то, что было у пехотинца в руках. Красная масса поразительно напоминала человеческие внутренности.

Повинуясь внезапному порыву, полковник принюхался. Он сразу же узнал этот запах — у его солдата действительно был разворочен живот. Он насмотрелся на это, еще когда служил во Вьетнаме.

Тепперман вскочил на ноги, от ужаса кончики его усов встопорщились, как у кота.

— Прекратить съемку! — закричал он. — Стойте! Что-то случилось! Это человек ранен по-настоящему. Наверное, кто-то перепутал патроны!

Не обращая на его крики внимания, Джиро Исудзу продолжал, размахивая мечом, дирижировать стрельбой.

— Исудзу, Бронзини! Бронзини! — надрывался Тепперман. — Боже мой, неужели никто меня не слышит?

Не ведая, что творит, полковник бросился со своего места вперед, и в ту же секунду петарды, прикрепленные к его мундиру, взорвались, разбрызгивая во все стороны краску, но он уже не обратил на это внимания.

— Остановитесь! Выключите камеры! — снова завопил Тепперман, но увы, безрезультатно.

— Проклятие, как же это у них называется? — пробормотал он, и, наконец, вспомнив, закричал, сложив руки рупором, — Новый дубль!

Тем не менее, стрельба не умолкала. Вокруг падали на землю его солдаты.

Некоторые из них были действительно забрызганы краской, но другие внезапно застывали в странных позах с неестественно вывернутыми руками и ногами.

Голова одного из морских пехотинцев разлетелась на кусочки, и такое не смог бы изобразить ни один голливудский мастер по спецэффектам — все это было до ужаса правдоподобно, и полковник Эмиль Тепперман, наконец, тоже это понял.

Въезжающие в ворота танки бесстрастно подминали под себя тела солдат.

Некоторые были уже мертвы, другие же просто играли свои роли, так и не успев осознать, что в сценарии произошли существенные изменения. Когда они попадали под лязгающие гусеницы, на лицах их отражалось непонимание, которое быстро сменялось ужасом и страшными стонами.

Ситуация полностью вышла из под контроля.

Тепперман продолжал кричать, пока не охрип. Наконец, ему удалось пробраться между грохочущими танками и грудами трупов к Джиро Исудзу.

Схватив японца за шиворот, полковник рывком повернул его к себе.

— Прекратить съемку! — проорал он. — Приказываю вам немедленно остановить это! Что вы творите?

— Мы снимаем, — ответил Джиро, показывая на огромный рыбий глаз кинокамеры, направленный прямо на них.

— Это же настоящая резня, бойня, и вы все это снимаете!

— Хоростые, — обнажил в улыбке зубы японец. — Не надо беспокоиться.

— Но танки-то не холостые, они давят людей. Вы же слышите эти стоны!

— Возможно, кто-то допускать ошибку. Ваш пистолет, пожалуйста. Я проверить.

Изумленный Тепперман позволил Джиро Исудзу взять свое оружие. Японец был настолько уверен в себе и спокоен, что на секунду полковник засомневался, действительно ли то, что творится у него перед глазами, происходит на самом деле.

Приставив ствол пистолет к виску полковника, Исудзу сказал:

— А теперь, для камеры. Вы сдаете нам вверенную вам базу?

— Да, конечно, — пробормотал Тепперман.

— Пожалуйста, четче.