Вторжение из ада

— У тебя хорошая память, — язвительно проскрипел Верховник, — и так было, время вещь гибкая, но не всем удается блуждать в нем. Только в те чудесные игры мы играли не во плоти своей, ибо не готовы еще были. А играли мы чужими жизнями, сея смерть и кровь, в телах властителей ваших. И они не противились вселению нашему в умы и души их, в сердца и тела, они призывали нас, ибо знали, что мы дадим им вкус жизни и смерти, научим их играть!

— Вы бесы! — заорал Иван. — Вы вселялись в людей, и те становились бесноватыми, губили других!

— Нет, ошибаешься, молодой человек, — глухо ответил Верховник, — мы не плод ваших фантазий, мы иной мир, иная Вселенная. Мы есть! И скоро мы придем сами!

Сначала в облике воинов трех сочлененных миров, миров-полигонов. А потом и в ином обличий, ты веяь видел меня?

— Я видел только тьму, — признался Иван.

— Но у тебя ведь есть спетрон!

— Что?!

— Он у тебя в руке!

Иван разжал ладонь и снова воззрился на черный кубик. Ретранс. Так он называется… Но названий может быть много, очень много. Не в них суть.

Иван сжал кубик в ладони. И снова поглядел на Верховника.

Теперь он не видел пред собою исполинского средневекового рыцаря в громоздких и шипастых доспехах, гиганта с двуручным мечом в руках. Он видел сгусток мрака, черную тяжелую, тягостную пустоту, сквозь которую ничто не просвечивало. Где-то он уже видал подобное. Но где?! Сгусток бился под сверкающим серебристым колпаком полей и никак не мог вырваться наружу. Вот они какие!

Иван разжал ладонь.

— Что, не понравился я тебе?! — вопросил Верховник, вновь принявший вид огромного закованного в броню Кощея-Бессмертного.

— Погано выглядишь, — признался Иван.

— Ты мне тоже не нравишься, слизняк, — сказал Верховник.

— Ну и прекрасно, нам с тобой не детей крестить, — отрезал Иван, — век бы тебя не видать. Отвечай, где Лана?!

— Прежней Ланы нет, — вдруг прозвучало сзади.

Иван развернулся резко, вместе с троном. И никого не увидал.

— Я освобожу тебя, если скажешь, где она! — с угрозой обратился к Верховнику Иван. — Ну-у?!

— Ты сам знаешь, — резко ответил тот. — Но лучше поспеши!

Ивана словно огнем прожгло: дурак! болван! тупица!

Как он не сообразил сразу! В пересечении квазиярусов она, вот где! Вперед!

Разом, со всех сторон выросли мохнатые лиловые и решетчатые переливающиеся структуры, хитросплетения дышащих волокон устремились в бесконечностьНевидимый спектр! И одновременно заструились вверх грохочущие водопады, засверкали подземным ярым огнем сталактиты и сталагмиты бесконечных пещер. Трон был послушен Ивану, он его нес в нужное место, он его оберегал… а Верховник? Да дьявол с ним, с этим сгустком тьмы, рано или поздно барьер силовых полей ослабнет, и тот выкарабкается, сразу выпускать джина из бутылки опасно. Вперед!

Фильтр-паутину он проскочил на одном дыхании.

Трон замер.

И Иван увидал Вечную Марту. Ну прямо везло на эту сонную дуру!

— Приполз снова, слизняк? — пролепетала Вечная Марта, и только после этого разлепила слипшиеся набухшие веки. За прошедшие годы она стала еще гаже. Она была невыносимо отвратительна. Огромный мохнатый шар ее чудовищного живота разросся втрое и был непомерен, крохотная головка с потными и сальными жидкими волосами клонилась набочок, выглядела головой безумной старухи. Жирный слизистый хобот постоянно пульсировал, выдавая порцию за порцией мальков в заросший илом аквариум. Вонь в пещере стояла неописуемая. Но на лице у Вечной Марты застыло вечное полусумасшедшее наслаждение.

— Вы все сдохнете, — прошипела матка, — все кроме меня! Уползай отсюда, слизняк! Не нарушай моего покоя!

Иван не стал вступать в перебранку. Ему было плевать на это висящее чучело. Здесь Марта просто приобрела свою подлинную сущность, вот и все. На Земле да и по всей Федерации бродит множество таких же март, таких же животных, безразличных ко всему кроме своего брюха тварей, но бродит в человекообразном виде, а это куда страшнее и гаже. Вперед! Ищи ее! Ищи! Иван приказывал трону, а сам явственно представлял себе русоволосую Лану.

Они пронзали перемычку за перемычкой, приникали из яруса в ярус мимо тысяч висящих живых груш, мимо миллионов зародышей-воинов. И наконец трон замер, будто конь, застьгвший на всем скаку над пропастью.

— Не может быть! — выдохнул Иван.

Прямо перед ним, чуть повыше его лица висел кокон — свежеспеленутый, мохнатый, просвечивающий. А из кокона смотрело на него… лицо Светы, его жены, погибшей в Осевом. Иван закрыл глаза и потряс головой.

Видение не пропало. Света смотрела на него. Но была она необыкновенно хороша: русоволоса, нежна и чиста.

— Это ты? — довольно-таки глуповато спросил Иван.

— Это я, — ответила Света.

— Но ты же погибла… у меня на руках, помнишь? — Иван еле шевелил языком, он ничего не понимал, он думал, что теперь видения стали являться ему не во сне, а наяву, а это уже совсем плохо, что его пора списывать. — Ты же растаяла в Желтом шаре, после того, как мы вырвались из Осевого?! Ты умерла! Тебя нет!