Второй выстрел

Как я уже упоминал, все должны были разойтись по одному, чтобы никто из участников не мог предоставить алиби другому и тем помочь нашим "детективам". Еще буквально несколько минут назад я был уверен, что все так и сделали, и поэтому когда на смену фальшивой смерти пришла настоящая, эта задуманная в шутку помеха стала вполне реальной. Итак, по сценарию было предусмотрено следующее: де Равель должен был находиться у бассейна, упражняясь в нырянии — ему это на удивление хорошо удавалось, миссис де Равель должна была загорать в укрытии образованном кольцом густого кустарника и молодых деревьев, которое Джон специально высадил для этой цели на склоне над бассейном. Аморель, предположительно, должна была лежать с книгой на подстилке по другую сторону дома, в зарослях папоротника и дрока, откуда открывался вид на море; это место было известно как Вересковое поле. Джон должен был бродить где-нибудь по лесу с ружьем, двигаясь по направлению к низине и выискивая кроликов, Эльза Верити должна была собирать колокольчики в лесу, а Этель должна была направляться к ней, но по дороге наткнуться на труп и поднять тревогу, как я уже говорил.

Чтобы прояснить ситуацию, я старательно нарисовал примерную карту этой части Минтон-Дипс, отмечая на ней точки, в которых предположительно должны были находиться (а не находились на самом деле, как позже выяснилось) участники спектакля в момент второго выстрела, ставшего, по всей вероятности, роковым. На моем плане было видно, что, включая дом, где находилась Этель, и исключая Джона, вокруг места трагедии образовывался полукруг диаметром около полумили. В качестве предполагаемой позиции Джона я пометил то место, где, по его собственным словам, он разрядил свое ружье в воздух.

Вкратце скажу, что вечером я оставил наконец свои мучительные и бесплодные поиски истины и приступил к этой рукописи. Оказалось, что попытка точно и беспристрастно восстановить события, которые привели к смерти Эрика Скотт-Дейвиса, замечательным образом снимает и стресс, и умственное напряжение.

Хочу заметить, что, если эта попытка оказалась удачной, читатель уже на этой стадии повествования, верно, догадался, чей палец нажал на смертоносный курок. По крайней мере, перечитав написанное, я заключил, что такой вывод напрашивается из моего рассказа сам собой. Хотя, справедливости ради, надо признать, что это пишу спустя значительное время после тех событий, и поскольку мне уже известна личность человека, избавившею мир от Скотт-Дейвиса (слово "убийца" явно не подходит для того, кто совершил столь благое дело), возможно, истина видится мне яснее. Если не считать короткий перерыв на чай, который я постарался по возможности сделать еще короче, я буквально не разгибаясь работал над рукописью, пока не пришло время переодеваться к ужину. В своем рассказе я строго придерживался фактических событий, не позволяя своим мыслям блуждать среди домыслов.

Джон, очевидно, был все еще занят беседой с инспектором, поскольку так и не спустился к чаю, и я не видел его со времени нашего послеобеденного разговора. Естественно, во время ужина никто не касался темы, которая волновала меня больше всего, но, когда женщины удалились, де Равель, как и в прошлый раз, извинился и ушел, предварительно просверлив меня испепеляющим взглядом — совершенно незаслуженным. Теперь я смог наконец выспросить у Джона все, что ему было известно о ходе расследования.

Ничего ободряющего я не услышал. Несмотря на все усилия Джона, полиция, кажется, все-таки прознала о том, что я будто бы испытывал интерес к Эльзе и даже имел на нее серьезные виды, и была расположена отнестись к этому очень серьезно. Джона уже расспросили по этому поводу, и хотя он сделал все возможное, чтобы отвести от меня подозрения, инспектор лишь с сомнением качал головой. Информация поступила от горничных, которых он допрашивал тем же утром. Мы редко отдаем себе отчет, с какой невероятной скоростью все, что происходит в гостиной, становится известно на кухне.

Что еще хуже, инспектор разнюхал даже про инцидент в бассейне. Опять же от горничных он узнал, что в ту ночь я вернулся в дом в мокрой одежде, и мне пришлось переодеваться, а все остальные подробности он выудил — у кого бы вы думали? — у Эльзы Верити. Джон стал еще мрачнее обычного, рассказывая мне, с какой готовностью инспектор ухватился за эту историю как за возможный мотив, подвигнувший меня разделаться с Эриком.