Второй сын

Хёд следил за движениями Гислы, вслушивался в стук ее сердца, не обращая внимания на другие звуки. Старуха все болтала, описывая то, до чего ему не было никакого дела. Он хотел знать о ней одной.

Все эти годы он не позволял себе надеяться. Он лишь выживал. Но теперь он был здесь. И она тоже.

– Дочери ушли в крепость, – объявила старуха. – Король с ярлом Бенджи встретились с северянами. Король Севера с виду такой внушительный. Глаза он чернит, прямо как хранители, в волосах у него кости, а в ушах – кольца. Мне на него даже глядеть страшно. Радуйся, что ты слеп и не видишь этого.

Если бы он не думал теперь о другом, то, быть может, улыбнулся бы ей в ответ.

– Поговаривают, что скоро сделают объявление. О помолвке. Быть может, для этого они и привезли Лиис из Лиока. А потом, быть может… северяне наконец уберутся к себе, – задумчиво прибавила женщина.

– Спасибо, что помогла мне, – сказал он с легким поклоном и двинулся прочь. Теперь ему нужно было все обдумать.

– Я не встречала тебя в деревне, – сказала старуха, шагая следом за ним. Ей не хотелось лишиться собеседника, который готов был слушать ее болтовню. – Ты что же, издалека?

– Я прибыл вместе с северянами. – Он распахнул веки и улыбнулся ей, открыв зубы и лишенные зрачков глаза.

Он услышал, как она отшатнулась от него, громко ахнув. Теперь она не станет его преследовать.

– Лиис из Лиока не холодна, – бросил он напоследок.

Старуха фыркнула, словно спрашивая: «Откуда тебе знать?»

– А от ее песен ты будешь рыдать, как ребенок.

* * *

Гудрун, король Севера, возлежал на груде шкур, в окружении своих воинов. Северяне заняли замок, стоявший над портом Гарбо и Северным морем, близ крепости ярла. Бенджи выгнал владельца замка, пообещав, что вернет жилище, когда северяне отправятся восвояси. Хёд не верил, что владельцу это было по нраву. Северяне вели себя словно свиньи и не ценили того, что принадлежало другим. Все, что попадало им в руки, они считали своим.

Они сожгли мебель, загромождавшую комнаты: им нужно было где‐то спать, а спален на всю орду не хватило. Железной ванной, стоявшей у кухни, пользовались лишь, чтобы впотьмах, когда лень было выйти во двор, справлять в нее малую нужду. Большой зал в башне замка весь пропах потом, мусором и животным жиром: входя туда, Хёд собирал все силы, чтобы не отвлекаться на это зловоние. В своих краях северяне жили иначе – там их жены блюли чистоту и держали мужей в узде. И все же, казалось, никто из гостей не питал отвращения к царившим в замке разгрому и вони. Они мирно лежали перед очагом, обсуждая события минувшего дня.

Хёд никогда не спал среди них – за исключением ночей, проведенных в пути, на корабле. Он быстро понял, что куда безопаснее расставлять собственный шатер и спать в нем, в чистоте и одиночестве, на почтенном расстоянии от остальных. Но поначалу подобной роскоши у него не было: король Севера беспрестанно за ним следил. Со временем все изменилось – Хёд добился доверия короля, завоевал право на одиночество, и теперь его легко оставляли в покое. Когда он вошел в зал, король приветствовал его и велел сесть.

– Я постою, государь.

Воины расхохотались. То была старая, неизменно веселившая их шутка. Хёд не спал среди них… и редко сидел рядом с ними. Прежде северяне забавлялись, бросая в него предметы, пытаясь застать его врасплох. В этих забавах он заработал куда больше синяков и царапин, чем во всех вместе взятых драках и боях со своими обидчиками. Он усвоил, что нельзя ни на миг отвлекаться. Так что он никогда не садился, а после одного особо жестокого нападения начал вешать себе на спину щит. Своим посохом он мог отразить почти любые нападки, но лишнее средство защиты все равно не мешало.

– Я хочу поговорить с тобой, король Гудрун. Наедине, если позволишь, – сказал он.

Воины заворчали, но король с любопытством хмыкнул, поднялся и вывел Хёда из зала в комнату, которую выбрал для себя. В ней было куда чище, чем в зале, а в открытое окно дул морской ветер. Здесь Хёду дышалось легче. Правда, тревога не отступила. Но обстоятельства вынуждали действовать.

Гудрун рухнул в кресло, а ноги в тяжелых сапогах взвалил на стоявший тут же столик изящной работы, со скругленными углами и филигранной вставкой на столешнице, на которой была изображена карта Сейлока. Пальцы Хёда обследовали каждый дюйм этой карты, когда Гудрун потребовал поведать ему о кланах, составлявших страну. Ему хотелось знать обо всех ярлах и их крепостях, обо всех убежищах и горных склонах. А еще ему хотелось знать все о храме.

Гудрун даже не потрудился предложить Хёду сесть и сразу заговорил о том, что его волновало.

– Король Сейлока привез женщин. Он думает, что отдаст их мне и мы сразу уйдем, – сказал он.

– Да. Знаю. Бернцы, которые собрались поглазеть на них, ждут объявления о помолвке. Они гордятся своей принцессой и дочерями храма.

– Банрууд не понимает, что мне не нужны его женщины, я их не хочу. Я хочу его трон. И Сейлок. И я их получу.