Второй сын

Но то был не Хёд, а Арвин. На миг их глаза встретились, и он словно окаменел. А потом побежал вперед, к королю и всадникам, вращая посох над головой – так, словно хотел разогнать стадо овец или отпугнуть стаю волков.

– Государь, она ведьма. Ведьма! – хрипел Арвин.

Отшатнувшись, Гисла прижалась спиной к королю, но тут же брезгливо отшатнулась.

– Что ты сделала с моим мальчиком, ведьма? – кричал Арвин, бешено вращая глазами. – Что ты сделала с Хёдом?

Арвин обращался к ней.

– Что ты с ним сделала, девушка? – Арвин подбежал к коню короля и поднял руки, моля Банрууда остановиться.

– Прочь с дороги, хранитель! – крикнул Банрууд.

Он поднял коня на дыбы, и старик метнулся в сторону, так что его заплетенная в косичку борода заплясала. Но кричать он не перестал:

– Я не хранитель. Хранителей больше нет. – С этими Арвин плюнул на мостовую, будто само это слово его оскорбило.

– Прочь отсюда, старик, – потребовал Бенджи, останавливая коня.

Он спешился и, потряхивая ногой, поправил штаны, стянув их пониже. Другие воины тоже стали спешиваться, но Арвин все кричал, не помня себя от гнева:

– В храме нет больше хранителей. Там остались лишь дочери. – Последнее слово Арвин произнес с таким презрением и снова плюнул на мостовую – с такой яростью, что Бенджи остановился, почуяв в нем единомышленника.

– Бед от них больше, чем пользы, – сказал Бенджи. – С этим я спорить не стану, хранитель. А вот эту и вовсе стоит выставить на всеобщее порицание. – И Бенджи указал на Гислу.

– Хранителей больше нет, – повторил Арвин. – Нет больше послушников, никто не учит руны. На Сейлок обрушился кровавый мор, но наши хранители не возносят молитв богам и не ищут выход. Вместо этого они гонят послушников прочь и стерегут живущих в храме девиц.

Вокруг Арвина уже собиралась толпа – его крики и страстные речи привлекли множество слушателей, даже среди обитателей храма. Мастер Айво зашагал вниз по лестнице, и за ним потянулась вереница одетых в лиловое мужчин.

– На протяжении многих лет их гнали прочь, – причитал Арвин. – Мой Хёд, мой мальчик – что ты с ним сделала, ведьма? – Он указал на Гислу посохом, и толпа уставилась на нее. – Ты его околдовала. Ты заворожила его своими песнями… так же, как завораживаешь безумного короля.

При этих словах Арвина толпа ахнула. Назвать короля безумцем, причем прямо в лицо, означало подписать себе смертный приговор. Страж короля уже пробирался через толпу, но его опередил разъяренный Банрууд.

Он соскочил с лошади, оставив Гислу в седле, выхватил у Арвина посох и ударил им старика, повалив его на колени. Толпа снова ахнула, а конь под Гислой заплясал.

– По-твоему, король безумен? – крикнул Банрууд и ударил снова, обрушив посох на спину Арвина.

– Хватит! – крикнула Гисла, но Арвин не собирался сдаваться. Он поднял глаза на короля и сумел уклониться от следующего удара.

– Ты безумен из‐за нее. Она заставит тебя забыть обо всем – так она обошлась с моим Хёдом. Своим пением она погрузит тебя в сон, а потом перережет тебе горло.

Толпа, потрясенная обвинениями Арвина, снова ахнула, но Банрууд отшвырнул в сторону посох и, ухватив старика за шиворот, поднял его с мостовой:

– Так я безумен, хранитель?

Рядом с Гислой вдруг оказался ярл Лотгар. Он стащил ее с королевского коня.

– Идем, дочь, – шепнул он и потянул ее прочь от бесновавшегося короля и от ее безрассудного обвинителя.

– Государь, он твой сын. Разве ты не можешь хоть что‐то для него сделать? – молил Арвин, цепляясь за руку короля. – Он должен стать верховным хранителем. Он никогда ни о чем тебя не просил. Не просил даже его признать.

– У меня нет сыновей, – сказал Банрууд и ухватил Арвина за ворот рубахи, так что старик повис над землей.

Но тот все равно не унимался и, задыхаясь, умудрялся выдавливать из себя обрывки фраз:

– Сын… он… Хёд… слепой бог.

– Слепой бог Хёд?

– Да… да… Хёд.

Король внезапно выпустил Арвина, и тот кулем повалился на землю.

– Значит, мой сын – слепой бог? – спросил Банрууд. И расхохотался, широко простирая над толпой руки: – Люди, вы это слышите? Я уже не безумный король. Я сам Один! Отец Хёда, слепого бога!

В толпе послышался смех – воины и мужчины из кланов, хохоча, откидывали назад головы. Лотгар смеялся вместе с ними, не снимая своей широкой ладони с плеча Гислы. А вот Гисла дрожала с головы и до пят. Ноги словно отказывались держать ее тело.

– Я отец дочерей и богов! – ревел Банрууд, все еще вздымая к небу руки в знак триумфа, и толпа ревела с ним вместе.

– Да, да, государь, Хёд – твой сын! – заулыбался Арвин, пытаясь встать. – Но его все равно не взяли в храм.

К королю подошли стражи, и он небрежно махнул в сторону Арвина.

– В колодки его. Пусть сегодня живет, раз сумел меня рассмешить.

Стражи потащили не перестававшего бормотать Арвина прочь, и зеваки на площади застонали, словно еще не хотели расходиться, словно хотели, чтобы веселье еще продолжалось.

– А что же с дочерью Лиока? – прокричал Бенджи из Берна. – Каким будет ее наказание, государь? Она подвергла себя опасности и обесчестила храм. Ее тоже следует наказать.