Второй круг

Но теперь жизнь для Паши обрела новый смысл. Забыты были детские шалости. Он всерьёз увлёкся чтением. Полюбил исторические взрослые книги. Читал и перечитывал Яна, Югова, Шишкова, Фёдорова, что-то себе выписывая в тетрадку. Интересовался народной медициной. Собирал газетные вырезки о траволечении. При этом не забывал помогать стареющим родителям по дому – дрова заготавливал, печки топил, воду таскал, поскольку Гена уехал в другой город, поступив там в техникум.

Старший вернулся через четыре года другим человеком. О приставаниях к Паше не было и речи. Однако где-то в глубине души сохранилась червоточинка, которая вылезет наружу впоследствии.

А пока что Геннадий пошёл работать, женился. Постепенно и квартиру получил. А младший, получая крошечное пособие по инвалидности, всё время жил с родителями –пенсионерами.

Когда их не стало, Паша остался один в родительском доме. Но старший брат стал сдавать дом квартирантам, переселив младшего в ветхий флигелёк, где он прожил лет шесть. Печку топить для него проблемы не составляло. Научился и немудрёную пищу себе готовить из концентратов, приносимых Геннадием. Одна отрада была – книги, да старенький чёрно-белый телевизор.

Вот вам и дурак! Не каждый умный выдержал бы такие условия. Стал и Паша постепенно прибаливать. Однажды совсем слёг. Геннадий, скрепя сердце, забрал его в свою квартиру.

А когда Паше немного полегчало, брательник с женой быстренько спровадили его в дом инвалидов-психохроников. Мотив был такой: квартира маленькая, а их самих с детьми – четверо. Пятому места нет.

– Вот получу квартиру на расширение, заберу его оттуда – успокаивал свою совесть Геннадий.

Так Паша и оказался в обществе настоящих идиотов, кретинов и тому подобной братии. Что там происходило, трудно сказать. Несладко, видать, было. Снова слёг Паша. Делали ему операцию какого-то гнойника на бедре. Состояние больного после операции не улучшалось. Уход и питание в дурдоме этому не способствовали.

Когда Геннадий навестил брата, тот сказал ему: – Чувствую, что не выживу я здесь. Забрал бы ты меня домой.

Однако старший взялся уверять младшего, что дела его идут на лад, скоро он поправится. Его, конечно же, заберут… но немного позже. В последнюю их встречу Паша спросил брата: – Ты не знаешь, грачи прилетели уже?

– Кажется, прилетели, – рассеянно ответил тот.

– Это хорошо! – улыбнулся даунатик и прикрыл глаза.

Через два дня он умер. Случилось это на пасхальной неделе, в чистый четверг. Гоаорят, что души умерших в эти дни попадают прямиком в рай.

Здесь загвоздка в том, что Паша не был крещён! Пусть так, но душа-то у него была! И хотелось бы верить, что в небесной канцелярии сделали ему снисхождение за земные муки.

Хоронили его за счёт дома инвалидов, очень скромно. Гроб даже не был оббит. Геннадий опять успокаивал себя тем, что был в это время в командировке.

Печальный финал этой истории, хоть и был предсказуем, но всё-таки повлиял на мировоззрение Геннадия. Все жизненные неувязки, происходившие в дальнейшем, он теперь воспринимал, как отмщение высших сил за своё отношение к брату.

А шишки сыпались со всех сторон. На работе всё шло наперекосяк. Супружество катилось к разводу. С детьми тоже проблем хватало.

Геннадий принял крещение и покаялся. Священник отпустил ему грехи, но каким-то неуверенным тоном. И действительно, откуда ему знать об истинных намерениях Вседержителя?

Гибель Одинокого Волка

Многие женщины из панельной пятиэтажки по улице Пограничной в Омске считали Колю Скородумова из третьего подъезда  натуральным алкашом. Так и говорили: –  Не просыхает совсем. Не зря его жена выгнала.  И сожительницу подобрал себе под стать – такую же пьянчугу.

Тем не менее, Коля себя алкоголиком не считал, хотя не отрицал, что любит выпить. Сколько бы он ни выпил накануне, а утром все видели его интенсивно занимающимся во дворе физзарядкой, занятия заканчивались пробежкой до реки и растиранием холодной водой. Зимой снегом растирался.  Соседи смотрели на это с иронией.

– Ишь, выпендривается! – говорили недоброжелатели. Им было невдомёк, что Колина дружба с «зелёным змием» возникла вследствие непростых жизненных обстоятельств.

Ему исполнилось всего полгода, когда началась война. Отца сразу же призвали в армию, через год куда-то мобилизовали и мать. Она медиком была. Коля остался с бабушкой. После войны отец, хоть и уцелел, домой не вернулся. Мать тоже нашла себе нового мужа. Коля по-прежнему находился на попечении бабушки. Жили они в небольшом, но крепком ещё домике на Склоне. Так назывался городской район, спускающийся уступами с высокого правого берега реки к самой воде.