Второй и Первая

Странный он все-таки. Я ни на секунду не поверила в его так называемую любовь. Мужчины, подобные Сергею, недосягаемы. Я никогда не смотрела на них, тех, которые пролетают мимо на крутых тачках, обрызгивая из лужи. А ты стоишь на остановке, кутаясь в намокший плащ, смиренно ожидая автобуса или маршрутку.

Я смотрела сквозь, как на витрины с выставленными дорогими украшениями, зная, что ничто из этого никогда не будет моим.

И на Сергея старалась не смотреть. Мне хватило той первой встречи у него на дне рождения, когда он размазал меня тонким слоем по полу, вытерев об меня ноги. И после, когда Павел начинал превозносить своего лучшего друга, только мысленно кривилась, не веря ни на секунду в его великодушие и доброту. Богачам она не свойственна.

Родителей я лишилась в четырнадцать из-за банальной аварии. Водитель грузовика на зимней дороге не справился с управлением и протаранил нашу маленькую «ладу». Папа и мама погибли на месте, а я вылетела через окно, отделавшись ушибами и царапинами. Потом жила два года с бабушкой, пока и она не ушла. В шестнадцать меня переселили в приют. Уже почти взрослая самостоятельная девушка. Лучше бы осталась одна, но нельзя. Не положено…

Первое время, оглушенная свалившимися на меня несчастьями, я ничего не понимала. Подписывала какие-то бумаги, соглашалась со всем, боялась всего. Особенно высокой сильной Алисы, которая забирала у младших еду, мелкие украшения, а главное – была правой рукой директрисы, выполняя все ее поручения. Она меня так запугала, что я перестала спать по ночам, боясь, что придет ко мне и задушит во сне подушкой.

Она пообещала это сделать, если я вдруг открою рот. Я тогда не поняла, о чем она говорит, но пообещала молчать. Поняла только, когда вышла из детдома.

Наша семья никогда не была богатой. Мама работала воспитательницей в детском саду, отец – сварщиком на заводе. Единственное, что у нас было – огромная трехкомнатная бабушкина квартира в центре города, в кирпичном сталинском доме, с высокими потолками и лепниной на фасаде, где мы жили вчетвером. Оказалось, что я ее продала по доверенности. Изольда Федоровна, наша директриса, стала моим опекуном и по моему поручению провернула сделку.

Потом, спустя несколько лет, правда вскрылась. Я была такая не одна. Многие детдомовцы лишились собственности, женщину принялись искать, но она уже была за границей. Мне еще повезло: вместо квартиры дали комнату в коммуналке, так что совсем без жилья я не осталась.

Первое время было трудно. В институт-то я поступила, но стипендии не хватало даже на еду. Страдать было некогда. Я рисовала курсовые, писала рефераты, продавала собственные пейзажи за гроши на птичьем рынке.

Времени не было даже на сон, поэтому ни о каких отношениях с парнями речи даже не шло. Да они и не обращали на меня внимания. Запуганное, не опрятное, без макияжа, одетое в секонд тощее пугало.

Легче стало только на пятом курсе. Последнее полугодие мы почти не учились, писали дипломы. Я нашла работу в дизайнерской студии интерьера. Не самой престижной в городе, но я была счастлива до одури. С первой зарплаты пошла в «Макдоналдс» и набрала себе гору еды. Потом, конечно, меня стошнило, но не суть.

Но самое главное – на стройке, где писала диплом, я познакомилась с Павлом. Он первым подошел и заговорил. Я была так ошарашена и растеряна, что не поднимала головы весь разговор, отвечая что-то невпопад. От первого свидания отказалась – мне было страшно, неловко и стыдно, но он оказался настойчивым. Шутил, задирал, тормошил. Дарил шоколадки, угощал кофе из автомата, который стоял в их вагончике. Постепенно я привыкла к нему, к его юмору, вниманию, интересу. Мы сходили в кино, потом посидели на набережной, съели по порции мороженого и скромно поцеловались. С этого момента я начала встречаться с самым лучшим парнем на свете!

Я влюбилась безоглядно и навсегда. Мы были половинками одного целого. Нам нравились одни и те же фильмы, одни и те же книги. Даже реакция на те или иные события, статьи, высказывания политиков была одинаковой. Единственной сферой, где я чувствовала себя неуверенной и разочарованной, была постель. У меня не было никакого опыта, Павел стал моим первым мужчиной. Он говорил, что опыт со временем придет, все наладится. Но увы…

Втихую я читала книжки о сексуальном образовании, смотрела лекции, но по-прежнему не чувствовала ничего, о чем писали. Было приятно и только. В итоге я научилась притворяться. Стонать, где нужно, вскрикивать, вгонять в кожу ногти, выгибаться мостиком, словно от наслаждения.

Я безумно любила и мне было достаточно, что получал удовольствие он. Павел стал для меня целым миром, идолом, божеством. Я соглашалась со всем, что он скажет. Его мировоззрение стало моим, а суждения – истиной в последней инстанции.

В этом была моя ошибка. Как там в Библии, не создавай себе кумира? Я создала и рьяно молилась на него сутками напролет, забыв обо всем.