Второй эшелон. След войны

Свою палку, без которой Быстров на дальние расстояния передвигаться еще не мог, он оставил в уголке дверного проема — просящемуся на фронт палка не подмога, — и вошел в небольшую комнату, в которой только и был письменный стол напротив дверей, несколько стульев у правой стены. Средних лет капитан, адъютант, по всей видимости, указал на дверь слева от входа:

— Проходите, генерал-полковник ждет вас.

Комната примерно такая же, так же скромно обставлена, стол тоже напротив двери, и за столом знакомое лицо, но знакомо односторонне, как обычно и бывает, — старших знают все и узнают и старшие тоже знают — старших.

Быстров представился, вытянулся в струнку и ждал.

— Ваше военное образование?

Доложил.

— Великолепно, поедете в пехотное училище.

— Прошу отправить на фронт, товарищ генерал.

— Поедете в пехотное училище.

Полагая, что его не так поняли, Быстров повторил:

— Прошу на фронт, товарищ генерал.

— Я уже сказал — вы поедете в пехотное училище. Что, непонятно?

Как всегда в таких обстоятельствах, Быстров еще больше выпрямился и ответил по-уставному:

— Слушаюсь, приказано поехать в пехотное училище!

— Округ выберете сами.

— Не имеет значения, товарищ генерал.

— Где ваша семья?

— Жена на Урале, работает на тракторном, дети вместе с московскими школьниками в Коми.

— Отлично, как раз на Урале нужен такой командир.

Осталось последнее — поднять руку к головному убору и повернуться через левое плечо, но как раз этот проклятый поворот не давался.

Собственно, теперь ему было уже все равно…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Училища еще не было, но его начальник, полковник Кисляков, уже был. Он в тяжелом раздумье сидел на армейской койке в одной из боковых комнат большого деревянного помещения недавно расформированной части, казарменный фонд которой отводился под пехотное училище.

В стороне от кровати стоял канцелярский стол, разделенный как бы на две части — деловую и бытовую: слева служебные бумаги под полевой сумкой, справа — две тарелки. В одной из них папиросные окурки, селедочные остатки, пара ленивых мух — в другой.

Быстров обратился к Кислякову, по-уставному представился:

— …прибыл на должность заместителя начальника училища по учебно-строевой части.

Кисляков медленно, как бы нехотя поднялся, долго, изучающе осматривал Быстрова, будто строевого коня, не миновал и его палки, без которой тот еще не передвигался, и, подавая руку, спросил:

— Раньше в училище работали?

— Нет, не приходилось.

— Не приходилось? Значит, вы ничего не знаете и ничего не умеете. И на кой только дьявол мне такие ничего не знающие и ничего не умеющие заместители? Был же у нас свой кандидат, знающий командир, работник вуза, так нет же — из самой Москвы неуча направили…

— Откажите в должности, и я с радостью вернусь обратно.

— Покататься захотел… за казенный счет? Есть такие, знаю, но этого удовольствия я вам не доставлю. Работать заставлю, учиться работать и работать. Это вам ясно?

— Вполне. Для работы и приехал, хотя признаюсь, без моего желания.

— Для работы? Ну что ж, раз для работы, так действуйте! Что? Водочную бутылку под койкой заметил? Подумаешь, какая невидаль! Между прочим, когда я в вашей шкуре ходил, я своего начальника всегда водкой обеспечивал. Правда, он и пить не умел, но это уже в мою пользу…

— Водкой обеспечивать не берусь…

— Не берешься, значит… Я это так, между прочим. Да и кто бы вам водку дал? И себе-то сотку не найдешь.

Быстрова коробил этот переход с «ты» на «вы», но он не привык торопить события. Кисляков меж тем успокоился, деловито предложил:

— Вот на столе бумаги. Разберитесь в них и доложите план мероприятий по принятию кандидатов в курсанты. Надеюсь, вы покажете, на что способны…

Перелистывая бумаги — приказы, планы, наряды на продовольственные пайки, на одежду и обувь — Быстров в рассеянности забыл, с кем имеет дело, обратился к Кислякову:

— Ничего не понимаю. Мы что, должны ежедневно принимать по стольку человек, проверяя их через мандатную, медицинскую и предметные комиссии? Сколько же тут этих комиссий…

— Вы математик, подполковник, ей-богу математик, но только пока ничего не поняли. Принимать курсантов будем не мы, как вы думаете, а лично вы, председатель мандатной комиссии. И отвечать будете за каждого принятого курсанта, за каждого, понимаете? И за медицинскую комиссию тоже ответственность возлагаю на вас. Продовольственные пайки на десять суток отпущены в мое распоряжение. Я даю вам на два дня меньше, только на восемь суток. Как вы там сделаете, сколько и когда примете — это не мое дело, но чтобы все было закончено за восемь рабочих дней, а сколько в них рабочих часов — дело ваше. Предметных комиссий не будет. Не такое сейчас время. Что касается пайков на оставшиеся двое суток, их я резервирую на строительство овощехранилища, которое старые хозяева так и не построили, хотя не один год тут жили… Вам все ясно?

— Вполне, только позвольте…