Второе пророчество

   Дерзкий побег удался. Спасаясь от наступающих им на пятки агентов СС и возглавляемые фон Бергом, беглецы укрылись в Венгрии, весьма холодно принятые тамошней родней Рейна. Ведь он то уже прекрасно осознал - чья кровь вернула ему жизнь, попутно породив несколько десятков чрезвычайно опасных мутантов, сейчас - неистово защищающих свое право на выживание. Пришлые вели себя излишне вызывающе - незаконно требуя часть исконной территории хозяев Будапешта. Послушавшись отнюдь не чужого для их семьи Рейна, те согласились и выделили мутантам более молодую часть города - Пешт, а сами же остались в его левосторонней половине - Буде, включающей в себя и священные развалины древнеримского Аквинка. Голубая лента Дуная разделила два рода, две стаи - первая из которых дала жизнь второй, пусть и невольно. И вот, на несколько последующих лет между ними установилось некое подобие шаткого перемирия, старательно соблюдаемого и поддерживаемого. До тех самых пор, пока в игру не вступила слепая любовь - сметающая все на своем пути и разрушающая любые препятствия... Любовь - уже неоднократно ставившая этот мир на грань катастрофы.

   До того, как познакомиться с его отцом - Эрнстом, мать Рейна состояла в браке с мужчиной по имени Янош Фаркаш, несшим в себе каплю крови королевского рода Сокола. Он скончался очень рано, оставив Ханну молодой вдовой с сыном Белой на руках. Рейн так и не сумел выяснить - при каких именно обстоятельствах его будущая мать познакомилась с аристократичным немецких археологом и почему согласилась выйти за него замуж именно по венгерскому обряду, а затем оставила малолетнего сына на попечение родственников и уехала в Германию. Но, так или иначе, именно к своему сводному брату - Беле Фаркашу, занимавшему весьма высокое социальное положение в запутанной иерархии закрытой будапештской общины, и обратился молодой фон Берг - умоляя о защите и крове над головой. Возможно, Бела и не стал бы прислушиваться к речам совершенно не нужного его семье полукровки, но - как мог он отказать просьбам сестры Логана - Людвиги, жалобно взиравшей на него прекрасными голубыми глазами? Бела полюбил ее с первого взгляда, точно так же как и Людвига с первого взгляда полюбила Белу...

   Некоторое время им удавалось вполне успешно скрывать свою страсть от всех, пользуясь молчаливым пособничеством преданного Рейна, разрывавшегося между заботой о счастье любимой девушки и благодарностью к принявшему его родичу. Иногда чистая, идущая от сердца любовь принимает довольно странную форму, подобную той - что воспевается в балладах и не умирает в веках. Рейн осознал - Людвига выбрала не его, не сумев устоять перед необузданной силой захватившей ее любви. Так имел ли он право в чем-то обвинять беззащитную девушку, весьма недолго дарившую ему свою благосклонность - только до тех пор, пока она не повстречала настоящего возлюбленного, ниспосланного ей судьбой? Нет, Рейн не винил ее ни в чем, старательно оберегая хрупкое счастье двух самых дорогих для него людей. То же, что произошло дальше, навсегда запечатлелось в душе отвергнутого влюбленного, наполняя его не проходящим ужасом и отчаянием...

   Стоял теплый осенний вечер, наверно - представлявший собой одно из последних мгновений тишины и сонного забытья, предшествовавших наступлению дождливой и слякотной зимы. Огонь мирно бился в зеве мраморного камина, лениво пожирая золотистые липовые дрова, при сгорании испускающие тонкий, медовый аромат. Аромат уходящей любви...

   Длинные пальцы Рейна бережно ласкали изящный гриф черной испанской гитары, извлекая из ее струн нежные, похожие на всхлипы звуки, идеально гармонирующие со светлой грустью, царившей в его душе. Поставив на каминную решетку обутую в высокий сапог ногу, он положил на свое колено изогнутый бок гитары, разительно напоминающий волшебную линию стройного бедра его возлюбленной. О да, на этих коленях она тоже когда-то лежала, но это длилось так не долго... Никогда уже впредь не вкусит он сладости ее алых губ, не приникнет поцелуями к ее распущенным светлым кудрям, струящимся небрежной волной и отливающих чистейшим серебром. Нынче Людвига принадлежит другому...

   Нет, он не роптал. Он стойко перенес потерю любви, пообещав самому себе: "Я ни за что не опущусь до зависти, ненависти или мести!". Он навсегда останется их другом - оберегающим и хранящим то, что ему не досталось. Ангелом - оберегающим их любовь... Он не захотел покарать и убить брата Белу, укравшего у него сердце любимой девушки. Он не захотел причинять боль самой Людвиге, а значит - Рейн любил ее намного сильнее...

   Плакали сгорающие в огне дрова, источая капли душистой янтарной смолы. Заунывно плакала гитара - рождая мелодию несостоявшейся любви, плакала душа поэта - изливаясь в проникновенных строках, передающих всю красоту и возвышенность его добровольной жертвы:

   Следы цепочкой на снегу...

   И вот уже не чуя лап

   Я от судьбы своей бегу,

   Себе признаться не могу:

   Как ранен я, как нынче слаб

   А за спиной все громче вой,

   И злобно щелкают клыки,

   Беги вожак, не то с тобой

   Легко расправится другой,