Второе кольцо силы

Затем он стал класть передо мной кучу сухих листьев. Он велел мне сгребать их левой рукой и чувствовать их при созерцании. Сновидящий двигает листья по спирали, созерцает их, а затем сновидит узоры, образуемые листьями. Нагуаль говорил, что если сновидящий вначале видит в сновидении узоры, а назавтра находит их в своей куче сухих листьев, он может считать, что овладел созерцанием листьев. Нагуаль говорил, что пристальное созерцание листьев укрепляет второе внимание. Если ты созерцаешь груду листьев часами, как он обычно заставлял делать меня, то мысли утихают. Без мыслей убывает и внимание тоналя. Внезапно твое второе внимание цепляется за листья, и листья становятся чем-то еще. Нагуаль назвал момент, когда второе внимание зацепляется, остановкой мира.

И это точно. Мир останавливается. По этой причине рядом всегда кто-то должен быть. Мы ничего не знаем о фокусах второго внимания. А так как мы никогда не использовали его, мы должны познакомиться с ним, прежде чем отважиться на пристальное созерцание в одиночку.

Трудность созерцания в том, чтобы научиться утихомиривать мысли. Нагуаль говорил, что учит нас этому по куче сухих листьев просто оттого, что они всегда есть под руками. Той же цели может служить и любая другая вещь. Когда ты можешь остановить мир, ты стал созерцателем.

А так как единственный способ достичь остановки мира состоит в постоянных попытках, то Нагуаль заставлял нас созерцать сухие листья годы и годы. Я думаю, что это наилучший способ достичь нашего второго внимания. Он комбинировал пристальное созерцание сухих листьев с поиском рук во сне. Мне потребовалось около года, чтобы найти свои руки, и четыре года, чтобы остановить мир. Нагуаль говорил, что, когда ты захватил свое второе внимание с помощью сухих листьев, ты продолжаешь созерцать и сновидеть, чтобы расширить его. Вот и все, что касается пристального созерцания.

— У тебя это звучит так просто, Горда.

— Все, что делают толтеки — очень просто. Нагуаль говорил, что все, что нам нужно для улавливания нашего второго внимания — это просто пытаться и пытаться. Все мы остановили мир с помощью пристального наблюдения сухих листьев. Ты и Элихио — другие. Ты сделал это с помощью растений силы. Каким путем следовал Нагуаль в случае с Элихио, я не знаю. Он мне никогда не рассказывал. О тебе он рассказал мне потому, что у нас общая задача.

Но ведь в своих заметках я записал, что мне впервые удалось достичь полного осознания остановки мира лишь несколько дней назад! Услышав это, она засмеялась.

— Ты остановил мир раньше, чем кто бы то ни было из нас, — сказала она. — Как ты думаешь, что ты делал, когда принимал эти растения силы? Просто ты никогда не пользовался для этой цели пристальным созерцанием, вот и все.

— Нагуаль заставлял вас созерцать только кучу сухих листьев?

— Когда сновидящий знает, как остановить мир, он может созерцать и другие вещи. Потеряв в конце концов свою форму полностью, он может созерцать все что угодно. Я делаю это. Хотя он советовал нам следовать определенному порядку в созерцании, я могу войти во что угодно.

— Вначале мы созерцали маленькие растения. Нагуаль предупреждал нас, что такие растения очень опасны. Их сила сконцентрирована, они имеют очень интенсивное свечение и чувствуют, когда сновидящие созерцают их. Они собирают свой свет и стреляют им в созерцателя. Сновидящий должен выбрать один вид растения для созерцания.

Потом мы созерцали деревья. У каждого сновидящего — свой собственный вид дерева для созерцания. В этом плане мы с тобой одинаковые — мы оба созерцатели эвкалиптов.

Выглянув на меня, она, должно быть, предугадала мой следующий вопрос.

— Нагуаль говорил, что с помощью его дыма ты очень легко заставлял свое второе внимание работать, — продолжала она. — Ты его много раз фокусировал на предрасположении Нагуаля, — на воронах. Он сказал, что однажды твое второе внимание так превосходно сфокусировалось на вороне, что ты улетел как ворона к единственному эвкалипту, который рос поблизости.

Об этом опыте я размышлял годами. Я не мог рассматривать его иначе, чем невообразимо сложное гипнотическое состояние, вызванное психотропными грибами из курительной смеси дона Хуана в сочетании с его искусством манипулирования поведением. Он вызвал у меня перцептуальный катарсис,[29] которым было превращение в ворону и восприятие мира как ворона. Результатом этого было восприятие мною мира образом, который никак не мог являться частью инвентаризации моего прошлого опыта. Объяснение Ла Горды каким-то образом упростило все это.

Потом, продолжала она. Нагуаль заставил их созерцать движущиеся живые существа. Он говорил, что маленькие насекомые — это наилучшие объекты. Их подвижность делала их безвредными для созерцателя в отличие от растений, которые извлекали свой свет прямо из земли.