Вторая жизнь Уве

Какой-то человек в белой рубашке, по виду вроде брандмейстер, широко расставив ноги, объявил Уве, что не пустит его тушить собственный дом – чересчур опасно. А сами мы тушить не можем, – продолжал он, тыча в какую-то казенную бумагу, пока не получим надлежащий приказ от начальства.

Дом-то стоял на границе двух муниципалитетов, вот пожарные и ждали четкой отмашки по рации от своего начальства: а тогда уж туши кто во что горазд. Но сперва надо выдать санкцию, поставить печать.

– Закон есть закон, – равнодушным голосом сообщал брандмейстер в белой рубашке в ответ на протесты Уве.

Уве вырвался, помчался за шлангом. Но тщетно, огонь было не унять. Когда же пожарные дождались четкого приказа, дом уже полыхал вовсю.

Уве понуро стоял в саду, глядя, как догорает его дом.

А несколькими часами позже, позвонив из телефонной будки в страховое агентство, он узнал, что о круглолицем весельчаке там впервые слышат. И никакой страховки на дом не выписывали. Сотрудница агентства посочувствовала:

– Столько прохиндеев развелось: ходят по домам, людей обманывают. Ну вы хоть не платили ему наличными?

Одной рукой Уве повесил трубку. Другая, в кармане, сжалась в кулак.

11. Уве и увалень, который окна не откроет без того, чтоб не грохнуться с лестницы

Время – без четверти шесть. Первый снег холодным одеялом лег на дремлющий таунхаусный поселок. Сняв с вешалки синюю куртку, Уве собирается на традиционный утренний обход, как вдруг, к своему изумлению – и неудовольствию, – натыкается на кошака: тот сидит на снегу прямо под дверью. И похоже, сидел тут всю ночь.

Уве погромче хлопает дверью: авось котяра удерет. Напугал тоже: кот и не думает убегать. Сидит себе в снегу да пузо лижет. Хоть бы хны. Очень не по нраву Уве эта кошачья безбоязненность. Уве качает головой: широко расставив ноги, становится перед ним, точно спрашивая: «Это как же понимать, а?» Кошак задирает головешку, смотрит нахально. Уве замахивается на него. Кот ни с места.

– Это частная территория, слышь, ты! – уведомляет Уве.

На кошака и эти слова не действуют. Тут уж Уве, не стерпев, с ноги запускает в него шлепанцем с деревянной подошвой. Впоследствии он вряд ли смог бы поручиться, что сделал это не нарочно. Жена бы убила, если б увидела.

Ну да не важно. Кошак все одно не реагирует. Шлепанец дугой пролетает в полутора метрах левее кота и, мягко стукнувшись о стену сарая, падает в снег. Кот равнодушно смотрит то на шлепанец, то на Уве. Испуга нет и в помине. В конце концов делает одолжение: поднимается и нехотя трусит, скрываясь за углом сарая.

Уве босиком идет по снегу за шлепанцем. Смотрит на него с укоризной: ну как же ты так промазал! Потом собирается с духом и отправляется на обход. Да, ты нынче собрался помереть, но это еще не повод дать разгуляться вандалам.

Уве дергает ручки гаражных ворот, бьет мыском шлепанца по столбам с предупреждениями, переписывает номера машин на гостевой стоянке, осматривает мусорные баки.

На обратном пути пробирается по снегу к сараю, открывает. Внутри пахнет уайт-спиритом и плесенью, как и должно пахнуть в порядочном сарае. Уве перелезает через штабель летней резины для «сааба», отодвигает банки с нерассортированными саморезами. Бочком протискивается мимо верстака, стараясь не задеть банки с олифой, из которых торчат кисти. Убирает в сторону баллонник, выдергивает совковую лопату. Примеряется к ней, как, верно, богатырь прикидывал бы вес двуручного меча. Стоит в тишине, придирчиво разглядывает.

Одно он знает точно: дальше так жить нельзя. Работал себе, жил правильно, экономил. Купил первый «сааб». Получил образование, диплом, прошел собеседование, устроился на приличную работу, спасибо тебе пожалуйста, болеть не болеешь, платишь налоги. Все чинно-благородно. Повстречал женщину, женился, вкалывал как бобик, дали ссуду. Купил «сааб», новую модель. Пошел в банк, взял ипотеку на пять лет, купил облюбованный женою домик – как хорошо было бы в нем деток растить. Платил проценты. Ужимался. Купил новый «сааб». Поехали в отпуск в места, где в ресторанах играет зарубежная музыка и подают красное вино, такое экзотичное, на вкус жены. А потом домой и снова на работу. И поступаешь ответственно. Живешь правильно. Все чинно-благородно.

Ремонтируешь дом. Медленно, но верно, по отверточке, собираешь солидный набор инструментов. Меняешь водосточные трубы. Обдираешь лак. Ставишь в сарае верстак, на него банки с олифой и кистями. Раз в два года, надо не надо, перекладываешь плитку у сарая. Короче, делаешь все это. Но совсем не для того, чтобы в конце концов превратиться в старпера, которому в разгар рабочего дня только и осталось, что мазать пропиткой столешницу на кухне.

Он выходит во двор с лопатой, а там, в снегу, его снова поджидает кошак. Уве выкатывает глаза: вот наглец так наглец! Стаявший снег капельками сбегает по шерсти. Хотя какая там шерсть! Меха клок, а так сплошная дрань. Ежели у кошек взаправду девять жизней, то этот огрызок свою седьмую, а то и восьмую доживает.