Читаем Вторая жизнь Уве полностью

Уве смотрит на увальня, потом — на нее. Увалень тем временем осторожно ощупывает лицо — не лишился ли ненароком какой выступающей детали.

— Это вам. — Соседка дружелюбно сует Уве в руки синий пластмассовый коробок.

Уве смотрит скептически.

— Это печенье, — весело объясняет она.

Уве степенно кивает. Мол, ясно.

— Какой вы нарядный! — улыбается соседка.

Уве кивает.

Следует немая сцена: все трое стоят и ждут, когда кто-нибудь что-нибудь скажет. Наконец, взглянув на супруга, соседка неодобрительно качает головой. Толкает его в бок, нашептывает:

— Дорогой, может, хватит ковырять лицо?

Увалень, опомнившись, глядит на нее, кивает. Смотрит на Уве. Уве — на беременную. Увалень тычет в коробок, скалится:

— Она из Ирана. У них там без еды шагу из дома не ступят.

Уве смотрит на него, как в пустоту. Увалень, робея, добавляет:

— Так я вот… как раз подхожу для иранок. Они любят готовить. А я люблю… — Губы его уже расплываются в широкую улыбку.

Но замирают. Уве всем видом выражает полнейшее безразличие.

— …поесть, — договаривает увалень.

И уже собирается описать в воздухе пальцами эдакую загогулину. Но, глянув на супругу, передумывает — вдруг это не самая удачная мысль?

Уве отворачивается от него к соседке. Устало, как мамаша отворачивается от сластены, когда тот переест варенья.

— Чего вам? — повторяет он вопрос.

Она приосанивается, складывает руки на пузе.

— Мы пришли знакомиться, мы же теперь соседи, — улыбается ему.

Уве коротко и твердо кивает:

— А! Ну, будьте здоровы! — и хочет уйти.

Она придерживает дверь.

— А еще хотим поблагодарить, что помогли с прицепом. Так выручили, так выручили!

Уве хрюкает. Нехотя остается в дверях.

— Да чего там, не стоит благодарности.

— Стоит, стоит, — возражает соседка.

Уве, явно польщенный, смотрит на увальня:

— Я к тому: чего тут благодарить, когда взрослый мужик не может управиться с прицепом.

Увалень глядит, словно гадая: оскорбили его или нет. Пусть гадает, решает Уве. Снова хочет закрыть дверь.

— Я — Парване́, — говорит беременная приезжая, ставя ногу на порог.

Уве смотрит на ногу, потом на лицо ее обладательницы. Словно силится понять, не снится ли ему это.

— А я — Патрик! — говорит увалень.

Ни Уве, ни Парване не обращают на него внимания.

— А вы всегда такой колючий?

Уве обиженно бурчит:

— Ничего я не колючий.

— Ну, немножко-то колючий.

— Ничего не колючий!

— Конечно, конечно. Ваши слова просто ласкают слух! — отвечает она. Что-то в ее тоне подсказывает Уве, что думает она совсем по-другому.

— А, арабское курабье? Так? — бормочет он наконец.

— Персидское, — поправляет она.

— А?

— Я из Ирана. Там живут персы.

— Перцы?

— Да.

— Хороши, нечего сказать, — соглашается Уве.

Она вдруг хохочет, совершенно огорошив его. Так газировка, если слишком быстро плеснуть в стакан, вспенится и польется через край. Никак не вписывается этот хохот ни в серый бетон, ни в прямоугольную геометрию каменной плитки. Шумный, хулиганский, против всех предписаний и правил.

Уве пятится. Цепляет скотч, которым приклеил пленку к порогу. Раздраженно трясет ногой, пытаясь стряхнуть ленту, но лишь свозит кусок пленки в углу. Пытаясь освободиться от липких пут, оступается и отдирает еще больший кусок. Еле удерживается на ногах. Становится на пороге, собирается с силами. Взявшись за ручку, смотрит на увальня, резко меняет тему:

— Ну а ты чем занимаешься?

Увалень чуть поводит плечом, смущенно улыбается:

— Я айтишник.

Уве с Парване качают головой. Удивительно слаженно — хоть на соревнованиях по синхронному плаванию выступай. И Уве пусть крайне неохотно, пусть на пару мгновений, но как будто чуть меньше недолюбливает ее.

А увалень словно и не слышит, будто речь и не о нем вовсе. Зато с любопытством разглядывает дрель — Уве держит ее как-то небрежно, но вместе с тем так естественно — словно рисуется, словно он африканский повстанец с «калашом», дающий интервью западной прессе за минуту до штурма правительственного дворца. Надивившись досыта, увалень вытягивает шею и заглядывает внутрь дома.

— А что вы делаете?

Уве в ответ глядит на увальня так, как глядел бы любой человек с дрелью в руке, у которого спросили: «А что вы делаете?»

— Сверлю.

Глянув на увальня, Парване закатывает глаза. За такое Уве мог бы даже слегка зауважать ее, если бы не пузо — красноречивое свидетельство того, что баба совершенно добровольно вынашивает третью по счету генную модификацию этого олуха.

— А, — кивает увалень.

Снова заглядывает внутрь и видит, что полы в гостиной аккуратно застелены пленкой. Вдруг оживает, с улыбкой подмигивает Уве:

— А такое чувство, будто замышляете убийство.

Уве молча наблюдает.

Кашлянув, увалень добавляет, уже нетвердым голосом:

— Просто похоже на эпизод из «Декстера».

Ухмылочка на его лице теряет прежнюю уверенность.

— Сериал есть такой… про одного типа… убийцу, — едва слышно лепечет увалень и начинает ковырять ботинком зазор между пленкой и порогом.

Уве качает головой. Немного непонятно, по поводу какой именно из сказанных увальнем глупостей.

— Мне некогда, — коротко говорит он Парване, покрепче ухватывая дверную ручку.

Перейти на страницу:

Похожие книги