Вторая жизнь Мириэль Уэст

– По правде говоря, я не то чтобы в шоколаде. Проснувшись сегодня утром, я обнаружила в своих тапочках зубную пасту. Назойливое внимание Жанны, без сомнения. И эта работа – совсем не то, чего я ожидала. Я думала, что буду… В общем, не знаю, о чем я думала, но точно не о таком. – Она посмотрела на него, ожидая какого-то ответа, однако он только улыбнулся. Вероятно, плохо говорил по-английски. Она продолжила: – У каждого есть свои сильные стороны, верно? Вот все это – не мое. У меня хорошо получается… танцевать, прекрасно выглядеть и устраивать шикарные вечеринки.

Она закончила разбинтовывать его правую ногу, опустила ступню в таз с водой и принялась за левую.

– Думаю, то, что я говорю, звучит довольно легкомысленно. Не то чтобы ты меня понимал. Но еще я была хорошей матерью. Во всяком случае, раньше. У меня две дочери, и я безумно скучаю по ним. У моей младшей недавно был ее первый день рождения. Кто знает, – ее голос дрогнул, и она вытерла глаза рукавом, – кто знает, вспомнит ли она меня, когда я вернусь домой. Но я обязательно вернусь домой. Это единственное, в чем я уверена.

Она наконец размотала повязку и опустила его левую ступню в воду. Он глубоко вздохнул и пошевелил пальцами ног.

– Я думаю, что и это у вас хорошо получается, – проговорил он.

Мириэль вскинула голову.

– Вы говорите по-английски?

– Я родился в Калифорнии, как и вы.

– О… э-э… извините, я предположила… Откуда вы знаете, что я родилась именно там?

– Я узнал вас по журналам. Последний фильм вашего мужа был muy graciosa… очень смешной.

Внутренности Мириэль сжались. Она быстро огляделась, но никого поблизости, чтобы услышать их разговор, не было.

– Он был бы рад такой оценке. Критики не считали, что это было muy graciosa или даже немного graciosa. Она посмотрела вниз на четкую впадину у основания своего безымянного пальца. Она никогда не носила обручальное кольцо во время работы в клинике. – Я… я даже не смотрела этот фильм. Вы ведь никому не расскажете, правда? Я имею в виду, про меня и моего мужа.

Сплетни здесь разносились быстрее, чем фляжка джина на безалкогольной вечеринке. Один бестактный поступок, и к ужину вся колония узнает ее настоящее имя. А дальше – озлобленный обитатель, письмо редактору бульварной газеты, и вся страна в курсе, что она прокаженная.

– Ваш секрет в безопасности, сеньора.

Возможно, дело было в теплых глазах Гектора или в их совместном путешествии в том душном товарном вагоне, но Мириэль поверила ему.

– Спасибо.

Она собрала использованные бинты и вытерла влажный пол полотенцем. Ее взгляд снова зацепился за длинную рану на его ноге, которая так и не зажила с момента их прибытия.

– Почему ты пытался сбежать?

– Я мог бы задать тот же вопрос.

– У тебя тоже есть семья?

– Sí.[27] Три мальчика и девочка. Теперь они уже взрослые.

– Ты пытался вернуться к ним. – Она посмотрела в залитое дождем окно на низкие серые облака. Территория Карвилла простиралась на акры за лабиринтом домов и медицинских зданий. Но иногда она вызывала такую же клаустрофобию, как и ее тюремная камера. Что хорошего было в теннисных лужайках и бейсбольных площадках, аппаратах с содовой и кинопроекторах, когда вы не можете видеть своих детей?

– Я бежал не к ним. Мне там больше не рады.

Его слова отвлекли ее внимание от окна.

– Тогда куда ты пытался отправиться?

Он пожал плечами.

– Куда-нибудь, где я смог бы найти работу.

Он рассказал ей, как познакомился со своей женой, и они поженились совсем юными. Какое-то время жизнь была хорошей. Они владели небольшой бобовой фермой к югу от Семидесятой улицы. Потом случилась болезнь. Слишком быстро. Не так, как у некоторых, кто годами не испытывает ничего, кроме небольшого онемения и нескольких прыщей. Быстро расползлись слухи, и никто больше не покупал их урожай. Они потеряли ферму. Его детей исключили из школы. Они переехали на север, в Сан-Габриэль, но вскоре люди зароптали и там. Появился департамент здравоохранения и бросил его в дом для вредителей[28]. Его жена и дети стали изгоями и голодали. Никто не хотел, чтобы жена прокаженного собирала их фрукты, мыла их полы, или даже убирала их конюшни. Никто не хотел, чтобы дети прокаженного играли с их детьми. Он сбежал, и они снова двинулись в путь. Потом еще раз. Без лечения болезнь усугублялась, ее невозможно было скрыть.

– Больше никто в вашей семье не заболел? – поинтересовалась она.

– Gracias a Dios[29], нет. Но вскоре моя жена боялась смотреть на меня. – Он оторвался от взгляда Мириэль и уставился на пустую стену позади нее. – Я случайно услышал, как мой старший сын сказал, что хотел бы, чтобы я поскорее умер, чтобы они все освободились от меня. После этого я ушел.

Пока она вытирала его ноги, промокая капли воды на его красной восковой коже, он рассказывал о случайных работах, которые выполнял на побережье. Он сшивал мешки из-под муки и спал под ними, когда шел дождь, отсылая почти всю зарплату своей семье.