Вторая рота

– Я – с Чукотки! – гордо заявил повар.

На это Данилыч только махнул рукой: от географии в этом деле

толку было мало, можно сказать, вообще не было… Да и вообще, есть

авторитетное мнение, что в век сверхзвуковых аэропланов и поездов с

вагонами типа «СВ» география утратила своѐ значение. Хрен ли с неѐ

толку, если чукча торгуется не хуже узбека?

Замаскировав ведро полиэтиленовым пакетом, понуро опустив

плечи, Данилыч пошѐл к себе. На выходе из столовой его окликнул

Вакутагин:

– Товарищ прапорщик, вернитесь!

– Чего ещѐ тебе, чукотский повар? – с гамлетовским надрывом

вопросил Данилыч.

– Вы, это, Данилыч, – улыбнулся Вакутагин. – Забирайте

картошку… Я так, подумал и решил…

– Теперь вижу, – широко улыбнулся Данилыч, – вижу, хороший ты

человек, Вакутагин. Сработаемся, товарищ солдат. Я думаю, это начало

большой дружбы…

– Сработаемся, товарищ прапорщик.

Так, один из капиталистических поэтов колониального периода

как-то сказал, типа: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не

сойтись никогда»…

26

Крепкое дружеское рукопожатие русских солдат – белоруса

Данилыча и чукчи Вакутагина – полностью развенчало этот злобный

пасквиль. Такая вот у нас армия.

Звонок на родину не принѐс Соколову облегчения – детективная

история с пропавшей Варей стала ещѐ запутаннее. Родственники

нагнали туману, не забыли навести и тень на плетень. Кроме домыслов

своих родных и друзей, никакой вменяемой информации Сокол не

получил. Похоже, что всеобщая убеждѐнность в том, что жители

деревень знают друг о друге всѐ, – это большое заблуждение. Боец

понуро вышел из штаба, где его уже ждали Кабанов и Гунько.

– Ну что, позвонил? – спросил Кабан.

– Лучше бы не звонил, – мрачно ответил Сокол. – Никто ничего не

знает… Сказали только, что вместе с Варей ещѐ и Генка Хромой куда-то

пропал…

– Ну ежели хромой, – попытался схохмить Кабанов, – то далеко

не уйдѐт…

– Что, Сокол, баба тебя бросила? – вступил в разговор Гунько в

своей обычной беспардонной манере. – Ничего, она, кстати, дольше

всех продержалась… Эх, знал бы прикуп, с первого же дня тотализатор

замутил. Бабла бы подняли немерено… А ты, Кузя, у меня бы фаворитом

был, ну, в смысле, тѐмной лошадкой…

– Слушай, Кабан, – набычился Соколов, – подержи-ка его, я ему

врежу, пока сержанта не дали…

До мордобоя дело не дошло: из-за угла появился знакомый

автобус – Шматко, Зубов и Медведев вернулись из поездки за молодым

пополнением.

– А вот и мясо прибыло, – цинично заметил Гунько и направился

к автобусу, откуда уже вышел бледный Зубов. – Товарищ капитан, за

время вашего отсутствия…

– Всѐ нормально? – устало спросил ротный.

– Так точно!

27

– Хорошо, – кивнул капитан и махнул рукой за спину, – тогда

разбейте с Медведевым молодых на два отделения и ведите в казарму.

Пускай моются, бреются, и всѐ такое. Покажите всѐ им, пусть

осваиваются.

– Есть, товарищ капитан!

Новобранцы уже выгрузились. Перекинувшись парой фраз,

Медведев и Гунько построили молодых и повели к казарме.

Посмотрел на молодое пополнение вышел и полковник Бородин.

Зубов и Шматко подошли к командиру части, доложили обстановку.

– Что-то они не очень, по-моему… – критично заметил полковник,

глядя вслед уходящим в казарму новобранцам.

– Это лучшее, что было, товарищ полковник, – твѐрдо ответил на

это Зубов. – Высший сорт!

– Что, правда, что ли? – вздохнул Бородин. – Да… Хилеет

поколение. Мельчают люди… Ладно, пошли, что ли, по пять капель…

Так сказать, за высший сорт…

Шматко и Зубов обменялись короткими взглядами: после ночных

и дневных приключений меньше всего они сейчас были расположены к

застолью.

– Товарищ полковник, может, в другой раз? – предложил Зубов.

– Тем более дел много… – веско добавил Шматко. – Пополнение

всѐ-таки…

– Молодцы! Вот это по-нашему! Коньяк от нас никуда не убежит,

это правда. Хорошо, занимайтесь, потом отметим это дело.

Шматко и Зубов облегчѐнно вздохнули. Всѐ-таки странное

существо – человек, а человек в военной форме – так вообще причуда

природы…

Вечером новоиспечѐнные «черпаки» Соколов, Кабанов, Медведев

и Гунько сидели в бытовке и пили чай со сгущѐнкой, которую

Вакутагин выменял у Данилыча на ведро картошки.

28

– Сказка… – плотоядно причмокивал Кабан.

– Ай да тундра, ай да сукин сын, – вторил ему Гунько.

– Я же говорил, – вступил Медведев. – Свой человек на кухне – это

всѐ. Пошли дивиденды…

И только Соколов мрачно молчал.

– Кузя, ты чего такой мутный? – спросил Медведев. – Мужики, вы

чего с Соколом сделали?

Но ответить ему не успели – в бытовку зашѐл Вакутагин.

– Жрѐте, значится… без меня. – Повар с важным видом

остановился в дверях. – Забыли, кто вас кормит?

С этими словами он забрал у Соколова банку сгущѐнки и жадно

присосался к дырочке, пробитой в еѐ жестяном боку.

– Ты что, на своей кухне ещѐ не отъелся? – спросил Кабан,

ревниво наблюдая за банкой.

– Э, Вакутагин, ты мне оставь, – заканючил Сокол.