Вторая клятва

Одним движением он сдернул полотно с рабочего стола. На столе лежали два толстых деревянных бруска. Их пересекали металлические пластины разной длины и ширины.

— Ой! Что это? — спросил Рагнар, который никогда ничего подобного не видел.

— Колокола! — гордо поведал Эрнст Хумперфенкель. — Кроме тебя, пока только Жаннет видела. И слышала, конечно…

— Какие же это колокола? — удивленно поинтересовался Рагнар. — Колокола совсем другие. Вот хоть наш церковный колокол взять…

— Так в том-то все и дело, — широко улыбнулся мастер. — Наш церковный колокол… Слушал я его, слушал и подумал: а что, если научить его издавать разные звуки? Ну, чтоб он, к примеру, сам мог мессу выпевать, а не только созывать на нее. А то — ну что это такое, все «бум» да "бум"?

— Чтобы колокол сам пел? Да еще и мессу? — потрясенно прошептал Рагнар.

— Жаннет тоже сперва не поверила, — улыбнулся Эрнст Хумперфенкель. — Она даже не хотела верить, что эти железяки способны звучать. Дребезжанье и звяканье, говорит, получится.

— Я тоже не верю, — кивнул Рагнар, во все глаза глядя на Эрнста, зная, что тот, как всегда, сейчас совершит чудо и проклятые железяки каким-то образом запоют. С Хумперфенкелем ведь всегда так. Его заявлениям просто невозможно поверить, пока все не увидишь своими глазами. А некоторые не верят и после. Видят — и все равно не верят.

— И правильно делаешь, что не веришь, — сказал Эрнст Хумперфенкель. — Зачем верить, если послушать можно? В конце концов, колокола для того и создаются, чтобы петь.

Он взял со стола два маленьких блестящих металлических молоточка и ударил по странным железякам. И железяки запели. Ох, как они запели!

Пронзительно! Завораживающе! И вместе с тем весело.

— Это как если бы у колоколов случился праздник и они бы плясали! — восторженно выдохнул Рагнар, когда музыка оборвалась.

— Наверное, — улыбнулся Эрнст Хумперфенкель.

— Но это не месса, — добавил Рагнар.

— Разумеется, нет, — кивнул создатель чудесных плоских колоколов, которые умели петь. — Эту песенку я сам придумал. А месса… разве ж можно ее когда попало играть? Да и вообще надо все это дело священнику показать. Вдруг он скажет, что нельзя?

— Как это нельзя? — возмутился Рагнар. — Такая здоровская музыка!

— Так музыку у нас никто и не отнимает, — ответил Эрнст Хумперфенкель. — А вот можно ли на этом играть в церкви, да еще и мессу — этого мы сами решить не можем. Даже ты не можешь, хоть и лорд. Это дело церкви, знаешь ли.

— Верно, — кивнул Рагнар. — Действительно, спроси у священника. Пусть он скажет. А пока… сыграй еще что-нибудь.

— Я тут попытался подобрать гномскую плясовую, — промолвил Эрнст Хумперфенкель. — Вот и послушай, что вышло…

* * *

— Странные мне сегодня какие-то ученики достались, — проворчал гном-кузнец Готлиб своей жене из людей.

— Странные? — накрывая на стол, переспросила она.

— Такое ощущение, что они вообще молот в первый раз увидели, а в руках и вовсе не держали, — буркнул кузнец.

— Так может быть, так оно и было? — наливая пиво из большого запотевшего кувшина, спросила его жена.

— Тогда какого черта они ко мне приперлись? — продолжал ворчать кузнец.

— Ну, им захотелось научиться, — предположила жена. — Что тут такого? Тебе грибы класть?

— Клади, — вздохнул кузнец. — Тут, понимаешь ли, Марта, какая загадка… я учу мастеров. Ну, тех, кого люди мастерами считают. Они мне как раз в подмастерья годятся со всей их ученостью. Так вот, я за свое научение беру неплохие деньги. Очень даже неплохие. Вот и подумай, какой смысл учиться у меня молот в руках держать, когда этому любой кузнец-человек обучить может. И за гораздо меньшую сумму!

— Действительно, странно, — сказала его жена. — Впрочем, какие только странные типы не ходят по этой земле. Чего только не приходит им в голову!

— Да, — кивнул кузнец. — Это верно. Вот только… странно мне как-то. Подозрительно. И больше того скажу: руки мне их не понравились. Очень не понравились. Нехорошие руки.

— Нехорошие руки? — переспросила жена. — Слабые, что ли? Или неумелые?

— Да нет, — поморщился Готлиб. — Не слабые. А только… я в этих руках, хоть убей, молот представить не могу! Ни молот, ни лопату, ни плуг, ни весло, ни меч, ни кисть, ни скрипку… А вот нож… такой, каким глотки режут…

Кузнец замолчал.

— Надо сказать об этом господину коменданту! — обеспокоилась Марта. — А то ведь если они и правда душегубы какие, то как бы чего тут у нас не натворили!

— Так ведь уехали наши владыки, — пробурчал кузнец и, подумав, добавил: — Надо будет завтра к господину лейтенанту обратиться. Пусть приглядит. За такими глаз да глаз нужен. Тоже мне… кузнецы!

* * *

Днем море шире, а ночью больше. Оно не распахивается сияющей далью, не убегает прочь, маня за собой, оно растет вверх и придвигается ближе.

Нечто огромное вздыхало и ворочалось в наступающей темноте.

"Отец всегда сам проверял вечерние и ночные посты", — думает Рагнар, шагая по берегу моря.