Вступление (ЛП)

них. Ари, выстрели в оперативника, держащего Ло, тогда они отвлекутся, а затем появимся мы, и

заключенные останутся без охраны.

Я уже собираюсь сказать ей, что надо распределить между собой оперативников, когда из

меня вырывается кашель. Я хватаюсь за грудь, пытаясь его остановить. О, нет.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает она.

— Да, все нормально.

Мне не хватает духу сказать ей, что у меня заканчивается действие сыворотки, и если мы не

начнем действовать, то я, возможно, вообще не смогу пошевелиться и сделать даже один

единственный выстрел. Я указываю на членов нашей группы, назначая каждому цель, и затем

киваю Сибил.

— Я пойду справа, ты — слева.

Мы разделяемся, легко шагая по опавшим листьям. Я иду направо, не сводя взгляд со спин

оперативников. Один из них начинает кричать на пленных, вынуждая их сдать того, кто проник на

базу. Он кричит снова и снова. Полагаю, они догадались, что это не мог сделать посторонний. Мои

глаза встречаются с Сибил, она кивает — я стреляю в оперативника, держащего Ло. Он падает

назад, и мы тут же выбегаем из леса, стреляют со всех сторон. Гретхен встает, достает из ботинка

раскладной нож и вонзает его в грудь стоящего напротив нее оперативника. Она подбегает к Ло,

отвязывает его от дерева, и они оба присоединяются к битве. Оперативников становится все

больше, они стремительно наступают, а нас осталось всего десять. Всего лишь десять.

Я призываю свою группу отвести остальных зараженных в безопасное место — лес.

Отовсюду раздаются выстрелы. Я стреляю в ответ, целясь в одного за другим, но это бесполезно:

из аэропорта прибывает все больше и больше оперативников.

И в этот момент меня накрывает боль.

В глазах мутнеет, а все вокруг замедляется. Я замечаю ту самую девочку, которой я отдала

свой последний пузырек с сывороткой: она прячется у аэропорта, зажимая ладошками уши. Ее

колени трясутся, а слезы медленно стекают по лицу так, словно кто-то не до конца закрыл кран. Я

хочу крикнуть ей, чтобы она бежала. Хочу защитить ее. Но внезапно из моего рта вырывается

приступ кашля, кровь смешивается с желчью. Я перевожу дыхание, не слыша больше

происходящее вокруг меня. Оперативник стреляет, убивая одного из зараженных. Зараженный

стреляет, убивая одного из оперативников. Слишком много смертей. Я смотрю на маленькую

девочку, наши глаза встречаются. Я больше не могу отвести взгляд. Вижу ее слезы, и это так,

словно они мои… мои. Но я не могу плакать. Не могу дышать. Не могу пошевелиться. Я делаю

новый вдох и чувствую, как яд прожигает мои мышцы, заставляя кровь вскипеть.

Затем я слышу, как мое имя выкрикивают снова и снова. Женщина-оперативник, которую я

узнаю, но имя которой не помню, тоже это слышит, прицеливается и расправляет плечи, готовясь к

выстрелу.

— Нет! — Я узнаю этот крик, этот голос. Женщина падает, истекая кровью, а в следующую

секунду он оказывается напротив меня, хватая мое лицо, чтобы я смогла его увидеть. Он

заставляет меня на него посмотреть. Джексон держит мое лицо в руках, прижимая к себе, но я не

могу произнести ни слова.

— Не умирай. Ну же, останься со мной. Пожалуйста… — Я делаю короткий вдох. Мои

колени сгибаются, когда Джексон берет меня на руки. — Держись. Прошу, просто держись, —

Умоляет он дрожащим голосом. Он повторяет мое имя вновь и вновь, но мне кажется, что звук где-

то совсем далеко. Эта какофония противостоит спокойному пению птиц, поющих мне

колыбельную. Я борюсь с этим звуком, с тяжестью век, но мелодия так прекрасна, а сон спокоен.

Мое тело сдается, наслаждаясь мелодией. Я улыбаюсь.

А потом все проходит.

Глава 30

В голове мелькают бессмысленные картинки. Надо мной склоняется морщинистая

женщина. Рядом сидит Джексон и сжимает мою руку. На заднем фоне раздаются крики. Женщина

поворачивается, резко запрокидывает мне голову и заталкивает в рот что-то похожее на бумагу или

сухие листья. Я пытаюсь выплюнуть, но она зажимает мне рот.

— Человек, жуй. Сию же минуту.

Я начинаю отмахиваться от ее руки, а она открывает мне рот и быстро вливает в него

ледяную жидкость, поэтому у меня не остается выбора, надо либо жевать, либо глотать.

Я глотаю.

Вязкий комок спускается вниз по горлу, царапая стенки. Меня тошнит, меня сейчас

стошнит. И стоит лекарству попасть ко мне в живот, как меня охватывает агония. Пылает каждая

частичка тела. Интересно, так ли себя чувствовали сгорающие изнутри Древние, потому что

ощущение, что от этого давления мои внутренности готовы вырваться вон из кожи в любую

минуту. На лбу собирается пот, бегущий по лицу, под руками, под коленями… повсюду. Сгорая

изнутри, я взмокла снаружи. Ад, заключенный в одну капсулу.

Но так же быстро, как меня охватил огонь, на место жару приходит холод,

замораживающий вены, пока каждая частичка меня не чувствует сначала облегчение, а затем