Вступление

   Николай Григорьич полез в нагрудный карман, достал сложенный листок бумаги.

   - А это Васька принес тебе сегодня, от сестры. Просит она, чтоб ты завтра в поселок пришел. В Нижнее, то что вы с моря видели. Адрес тут. Насчет паспорта. И камеры твоей. И еще. На словах парнишка передал, чтоб ты мне змею показал. Что за такое? Какая у тебя змея, где?

   Витька вздохнул. Полез руками к краю свитера:

   - Что, так и просила, чтоб показал?

   - Ну, да.

   Он стащил свитер вместе с рубашкой, цепляясь небритым подбородком. И остался сидеть, с комком одежды на коленях.

   - Ну, вот...

   Привычно прищуренные глаза хозяина раскрылись. Он присвистнул.

   - Ого! И сзади так?

   - И ниже. Только можно я не буду штаны снимать?

   - Не снимай. Вижу и так. Больно было поди? Такую громадину делать?

   - Нну...

   - Да и ладно. Мне показать просили, а не спрашивать. Одевайся уж.

   Он покачал головой и достал еще сигарету. Кажется, и не удивился, чиркая зажигалкой, думал что-то напряженно.

   Разве ему удивляться, решил Витька. Вон, у него - маяк. Мастеру Света какие удивления?

   - Яков-то видел?

   - Нет. И Наташа про то спросила.

   - Ну, Наташа. Глупа она еще. Хотя спросила верно.

   Витька, одевшись, поднялся из кресла.

   - Дядя Коля, я звонить не буду, номера не помню. Я письмо напишу, хорошо?

   - Пиши, конечно. А в Прибрежное хочешь, так я тебя подброшу, мне за Дашенькой ехать.

   - Не надо, я сам. Пешком.

   Хозяин покивал. Сидел и дымил, ожидая, пока Витька дощелкает Степану коротенькое письмецо с просьбой о деньгах. Дым плыл кольцами, туманными змейками вился вокруг люстры, пластался по потолку.

   Витька закончил письмо. Перечитал. Перед глазами стояла маленькая пещерка с углями цвета вишенного варенья, грязная кожа обнаженной девушки с неловко подломленной под себя рукой. Кровь с пеплом и песком на лице в смерть избитого мужчины, что полз и полз, оставаясь на месте.

   …Плавно нажал на мышку и подтвердил беспокойной программе, что да, не будет отправлять. Встал, держа в руке бумажку с адресом.

   - Ну, я пойду. Выспаться надо бы.

   - Ага, иди. Прости уж, за рассказы.

   - Нормально, дядь Коля, все хорошо.

  

   И у самых дверей остановился, слушая сказанное в спину:

   - Я ведь, парень, после того молиться начал. Но молюсь неправильно, только о смерти его молюсь. Видно, потому и молчит бог.

   И добавил:

   - Иди уж. Поспите.

  Степь лежала просторно, как воздух, хотелось идти и дышать ею, просто так, не глядя. Идти долго, не приходя никуда, и к людям не надо, одному, - оторвать все, что уже наросло позади горбом и не приклеивать то, к чему шел, не макать лицо в людей, среди которых - злой ангел Яша с темными кудрями. Бесконечности хотелось. Она ведь разная бывает. Эта, рыжая, с резким ветерком и далеким шумом моря, с размытым дождиками небом, устраивала его вполне. В ней были круглые кусты полыни, полегшая влажная трава и сиреневые пятна бессмертного кермека, дрожащего усохшими цветочками. В ней - натоптанная обочина грунтовки, с красненькой травкой спорыш, которую шелушили клювами воробьи, перелетая от Витьки вперед и вперед, не понимая, что можно его пропустить и щелкать себе дальше свои воробьиные семечки. А может, им так интереснее. Слишком много еды вдоль дороги и просто есть ее скучно, а выпархивая из-под ног мерно идущего, чавкающего иногда грязными сапогами, - интереснее. Может, даже им не хочется превращать жизнь в жратву.

   Витька шел, стараясь не наступать на размокшую глину, знал, налепится на подошвы и каждая нога будет по пять кило весом, далеко не уйдешь. А хотелось - легко, но чтоб степь не кончалась.

   В широкой балке остановился. Море притихло, рот его захлопнули низкие холмы, заслоняя от ветра. И такие же холмы спрятали поселок впереди, который Витька увидел тогда с вершины холма. Но балка широкая, просторная, в ней - уют бесконечности, колыбель для неба. И - один...

   Он вспомнил, как бегал месяц назад по такой же степи, но жесткой, выстуженной, грозящей на горизонтах зубцами лесных островов и недостроенных дач. И как он нашел там, в лесных когда-то краях, насквозь заселенных, - степь, кусок ее? Или не сам нашел, а нашли для него?

   Тогда, в той степи были другой мужчина и другая женщина. Мужчину он боялся. А женщину очень хотел спасти, укрыть, завернуть в куртку и никому не отдать. Но она вернула ему куртку. Ткнула комок в живот, заставила взять, прямо в небе. Улетела сама, без него.

   Витька примерился и сшиб сапогом рыжий длинный стебель. Тот надломился, повесил скелетик колоса, упрекая.

   Сейчас летали бы вместе! Нашла кого пожалеть молчаливая девочка Лада. Карпатого, что всю жизнь ей искалечил! Посчитала, не имеет права летать с Витькой, пока в сердце носит ненависть.

   Здесь тоже женщина, Наташа. Но, похоже, спасаться ей не нужно. А вместо Карпатого - Яша. Но Яшу он не боится. Устал бояться, надоело. И еще одно...