Вступление

   Генка сел, натягивая на живот простыню. Пришли и замаячили перед глазами увиденные в компьютере снимки. Смотрел, как Рита, прыгая на одной ноге, свесив на плечо спутанные волосы, натягивает джинсы. Сказал, тяжело роняя слова, еще сам не понимая, что именно скажет:

   - Он звонил, да? Гулять будете?

   - Какое гулять, дурак.

   - Ну, да. Работать, значит. Для кого гульки, а кому и работа это. Так?

   Рита выпрямилась, держа руку на пуговице джинсов. Глянула смутно из-под упавших на лоб волос:

   - Ты о чем?

   - Сама знаешь о чем.

   Смотрел, как она, промолчав, схватила щетку и стала, отвернувшись к окну, с силой проводить по волосам. Ему было так больно, что хотелось сделать с ней что-то плохое. Или хотя бы сказать...

  - Проститутка!

  Она застыла, с белой полоской лифчика поперек спины, притискивая к груди смятую футболку. Обернулась.

   - Ты... не имеешь права. Так. Говорить.

   - Имею! После сегодня - имею!

   Швырнув футболку в угол, подошла, упала перед кроватью на колени. Смотрела снизу и глаза были огромные и все в него, с мольбой:

   - Геночка, я не могу сейчас. Я все-все тебе скажу, потом. Скоро мать. Уходи! А завтра вечером встретимся, ладно? И хочешь, убежим, хочешь?

   Он смотрел ей в лицо и снова подумалась старая мысль, что с подружкой имена у них перепутаны. Не Рита она, а Тамара, царица Тамара. Волосы темные и нос с горбинкой. Под глазами нежные тени. Но разве царицы смотрят голодной собакой, когда говоришь "проси, служи". И просит, служит. И на снимках этих...

   Натянул по животу простыню до подмышек, тяжело было рядом с ней одетой - голым.

   - Я тебе не верю.

   Рита встала, с потухшим лицом. Свалила на кровать его штаны и свитер:

   - Оденься. И сядь вот тут. Я скажу, в чем дело, сейчас. Но ты мне пообещай...

   - Не буду ничего обещать.

   - Гена!...

   По коридору шуршали бабкины шаги, пел издалека телевизор. Генка оделся, сел на кровать и сложил на коленях руки. Рита села на стул. Опустила голову и стала щипать, накручивая на палец, край бахромчатой скатерки. Сказала голосом самым обыкновенным, в котором в самом нутре его дрожала насмерть натянутая нитка:

   - Яков Иваныч меня продал. Ну, не меня, а мою, ну... Девственность мою.

   - Как?

   - Что как? Вот! Целку мою продал! Чтоб сегодня - гостям. На праздник приедут. Чтоб сегодня, ночью.

   - Рит...

   Стукнула о стол упавшая вазочка. Рита продолжала накручивать на палец оторванный нитяной хвостик.

   - Ну, вот... А теперь - хер ему! Понимаешь? Я сама, кому хочу. Вот и...

   - Так тебе нельзя туда! Теперь нельзя! Ты же... Ты скажи отцу, да что это!

   Рита заправила волосы за уши. Натянула и одернула черный свитерок.

   - Как тебе наш телевизор?

   - Что?

   - Это плазменный. И комп, смотри, какой у меня стоит. Знаешь, сколько стоит?

   - Так ты?... За это деньги, что ли?

   - Он моим родителям второй год платит. Просто так. Как бы стипендия. Думаешь, мне? Ага. Я от него за два года видела три подарка и денег так, по мелочи, на помаду и духи. Вот, при тебе кинул много, за фотки в зале. И то, чтоб все слышали, понимаешь? А отец от него в карман получает столько, сколько сам за месяц зарабатывает.

   - И что, он не понимает? Батя твой? Ты б сказала!

   - Говорила.

   - А он?

   Рита бросила измочаленную кисточку на пол и наступила на нее босой ногой:

   - А он говорит, с нами - девками так и надо. В строгости держать, чтоб место знали...

   Издалека белым редким песком доносились крики чаек. По коридору шмыгали бабкины шаги, вроде живет она там, в коридоре. А в маленькой комнате с неширокой кроватью и комодиком, застеленным салфеткой с кисточками, набита была тишина. Мысли ползали в ней, как жуки в старой вате - насквозь, вверх и вниз, в стороны, но толку от них не было. И потому не приходили слова. Генка сидел, с закаменевшей спиной, и в нем болталось, поднимаясь к горлу мутной водой, сожаление о вчерашнем дне, когда ясно знал, что должен сделать. А может и сегодня не поздно еще?

   - Слышь, Рит, ладно, потом все расскажешь.

   Он встал. Выглянул в окно. Солнце еще сидело за склоном холма и он темнел под утренним небом, резко показывая щетку травы на макушке.

   - Никуда не пойдешь. Я тебя спрячу, в старый сарай лодочный, чтоб вообще никто. Там комната есть, в ней даже розетка. Обогреватель старый стоит, одеяло. Сейчас бери, чего надо и...

   - Не пойду.

   - Что?

   Рита забрала волосы и стала увязывать их в тугой хвост на затылке. Белое лицо, как перья на животе у чайки. Без выражения.

   - Я вчера решила сама и нашла тебя. И сегодня сама разберусь. А то все вы хороши командовать. Один с детства командует, другой игрушечку из меня сделал. Думала ты другой, но ты точно такой же. Иди, подай, принеси, прячься...

   Генка хлопал глазами.

   - А не хочу я прятаться! Я лицо его видеть хочу, когда скажу, понял? Чтоб он скорчился весь!

   - Ритка, да он тебя убьет! Размажет просто по полу!