Вступление

   Ветер над головами подсвистывал, он был быстрее их, людей, соразмерен не им, а медленным камням, но люди, стоявшие плотно и неподвижно, сейчас, наверное, казались ему такими же, как старые камни, медленными и неуклюжими. Но ветер-южак не умеет злиться, ко всему - с добротой. Терпеливо ждал, когда двое, одна, подняв лицо, другой - склонив, нацелуются до жара. И, когда они медленно вышли, держась за руки, потому что обнявшись идти вниз по склону неловко, - мягко подул навстречу, остужая лица.

   Шли по короткой траве, не по тропинкам, потому что тропинки - узки для двоих. Южак не давал говорить, заглядывал в лица, трогал за уши, путал волосы, откидывая их со лба. Генка накинул на голову Риты капюшон, поправил.

   - Мне тебя так не слышно, - сказала. Он улыбнулся и нахлобучил свой.

   Так и шли, молча.

   Обходя в низинах тайные заплатки снега, двигались вглубь степи. И вышли на крученый проселок среди холмов. Ветер остался наверху, загудел далекими весенними пчелами, не мешая. Рита скинула капюшон. Солнце глядело им в спины.

   - Если мы по ней, то обратно, к Эдему, - полуспрашивая, сказала.

   - А свернем на последнем холме, спустимся в поселок. Знаешь, ко мне... у меня там батя, дома. Мать сегодня еду всякую готовит, на праздник. Я бы и ничего, но пристанет, чтоб помогал.

   - А у меня никого. Бабка Настя только с телевизором. Ей папка поставил в комнату прямо.

   - А..

   Тени, еще не слишком длинные, вырастали из-под ног и шли по дороге, а когда она виляла, взбирались на рыжую траву. Потом возвращались. Генка не знал, что говорить. Вот этими губами, на которых еще поцелуи. Твердые и сухие Риткины губы пахли степной травой. Или это запах ветра кругом?

   - Ген, а ты как сюда шел? От мыса?

   - Из дома. На берег вышел и вдоль воды, далеко. А потом уж поднялся. И не думал, что ты тут.

   - Значит, сейчас ты круг делаешь, полный.

   - Да? Наверное.

   - А я... Видишь, я не делаю. Возвращаюсь. Откуда пришла.

   Он покачал ее руку.

   - А ты не возвращайся, а? Мы же не туда, а раньше свернем и...

   Он замялся, не зная, позовет ли Рита к себе. Тени становились длиннее и светлая дорога стала желтеть. Скоро придут, ну пусть не очень скоро, но придут и все кончится? Но ведь еще обещала рассказать. Вспомнил, когда был маленьким, любил в ванной смотреть, как убегает в слив вода. Кажется, медленно убегает, но если представить, что вокруг пустыня и вода последняя, то сразу видно, как быстро она уходит. Медленно и - быстро. Со временем то же самое. А еще бабка Настя. И если не позовет Ритка, то может надо ее позвать, а куда? Разве только в старый лодочный сарай на берегу, тот, что почти развалился и дверь просто приперта железным штырем. Но там щелястые стены и нет света, даже если запалить свечку, то сквозняки и она вовсе простынет. Передернул плечами - со Светочкой-Сеточкой в том сарае и были.

   ...Не хотел о других думать, но почему-то все лезли в голову мысли - о Светочке, а еще об Оле из Москвы. А по-за этими мыслями уже поднимали головы, карабкались другие - о страшных снимках Риты в компе и о словах Санька на берегу. И окно желтое замаячило перед глазами, за которым стояла она, завернувшись в край шторы...

   - Больно, руку!

   - Извини. Нечаянно.

   Но посмотрела сбоку, как выстрелила темным глазом, и он покраснел. Поняла, не так уж и нечаянно.

   - Знаешь, Ген. Я вот часто думала, мы с тобой - похожи. Думала, а вдруг ты мой брат.

   - Как это?

   - Ну, как. Ты худой и у меня фигура даже на твою похожа. И волосы. Рот. Носы у нас почти одинаковые. Вот я и подумала, вдруг брат и сестра. Но потом перестала.

   - Почему?

   Теперь она стиснула его пальцы. Рука теплая уже, разогрелась от ходьбы, а пальцы - холодные. Сказала холодным голосом:

   - А ты посмотри на своих родителей и на моих. Если брат, то значит, или мои тебе родные, или твои мне. А я не хочу. Мать как выйдет во двор, в этом своем халате с грязными боками и курей зовет "ципа-ци-ипа-ци-ипа"... Ну, про своих ты сам понимаешь.

   Генкина тень пожала плечами. Это было неожиданно, и мысли никак не хотели думаться в эту сторону. А надо же что-то сказать, наверное. Не дурак ведь. Она ждет чего значительного. А у него в голове только чужие сиськи... И кружится голова. Не только от того, что вот рядом она и, наконец-то, целовались, а еще потому что он так настроился, почти умереть, убив двоих. И жаркой волной кинулось в голову - а может и не надо ничего теперь? Она идет рядом, махровое синее колечко сползло по волосам на самых кончик хвоста, упадет сейчас, - он провел рукой по пальтишку, подхватил резиночку и показал Рите. Она улыбнулась, тряхнула головой, рассыпая по плечам темные пряди. Так хорошо улыбнулась. Может, она больше не пойдет туда? И будут - вместе. Летом уедут. И никого не надо будет... убивать...

   - Ген, пойдем ко мне, хочешь? Мои сегодня не приедут, батя на вахте, а мать у тетки, они там будут праздновать.

   - А ты где будешь? Праздновать?

   Тени стали еще длиннее. Молчали. И Рита молчала тоже, потом снова спросила:

   - Ну что? Пойдем сегодня ко мне?

   - Да, пойдем.