Вступление

— Я ушла с него, — пожав плечами, ответила девушка, — господин Мизраел был очень сердит на меня за мою несдержанность утром. Отчитал меня. А я всего лишь обрадовалась похвале госпожи Гвинеллы. Наши кланы друг друга недолюбливают, и я очень обрадовалась, когда мне здесь оказали такой знак внимания. Расчувствовалась… и вот как оно получилось.

— Так, значит, ты… — неуклюже продолжал я, — тоже уже встала на крыло.?

— Да, — весело кивнув, подтвердила она, — я очень старалась. Я, кстати, видела тебя мельком. В университете, когда мы приезжали с папой по делам к ректору.

— В этом году? — уточнил я, — да, я тоже вас видел…

— Нет, раньше. Ещё три года назад, — улыбнулась Олесия, — Ты тогда зачаровал фонтан, и он перестал бить. А когда завхоз стал проверять, то струя воды ударила ему прямо в лицо и сбила с ног. Это было забавно… хотя и непонятно, зачем было так с ним поступать.

Я лишь печально вздохнул. Завхоз приглядывал за мной по приказу самого ректора Ахириэля. По самой очевидной причине. И хотя я прекрасно знал, что завхоз всего лишь обычный человек, который добросовестно выполняет свой труд, порой его назойливая опека так выводила меня из себя, что я просто не мог удержаться от того, чтобы как-нибудь не подшутить над ним. При выпуске, я, конечно, во всём сознался и попросил у него прощения. После чего год спустя лично ходатайствовал за его дочь при её поступлении в Академию Искусств Тискулатуса, не погнушавшись даже лично попросить за девушку перед Освальдом. За что её отец готов был меня боготворить и, уж конечно, простил мне все мои выходки. Между прочим, она двоюродная сестра Фалкесты. Я очень надеюсь, что её не затронул поступок сестры, и что оставшиеся пару лет до конца обучения она будет сидеть тише воды, ниже травы.

— Вот оно как было, — сказала Олесия, когда я всё это озвучил вслух, — понимаю. Нам с папой повезло больше. Он уже очень долго живёт, и многие поколения выросли под его чутким вниманием. Так что ему точно известен баланс между этими гранями: все мы, его дети, всегда были окружены заботой и вниманием, но никого из нас это никогда не тяготило. Поэтому мы его так любим. Я думаю, что и тебе бы он очень понравился…

Но тут она осеклась. Увидев, как мои глаза снова наливаются страданием, она поспешно сказала:

— Прости, пожалуйста! Мне не следовало так говорить! Я не хотела делать тебе больно, извини!..

— Да что там, — махнул я рукой, — ты-то в чём виновата, что всё так получилось? Ты ведь, — тихо спросил я, — тоже Лазурь не любишь, да?

— Угу, — тихо сказала девушка, заломив руки, — и Пурпур. Папу это немного обижало, ведь Пурпур — его вторая доминанта, но, в конце концов, Сирень всегда нас мирила.

— Да, здорово, — пробормотал я, — вот ведь… смешно, да? У нас обоих синие глаза, а мы Лазури боимся.

— Да уж, забавно, — неловко улыбнувшись, сказала она.

— А скажи честно, — я почти проклял себя за то, что осмелился задать этот вопрос, но не спросить я просто не мог, — а если бы всё случилось иначе, и я попал бы к вам… ты была бы рада?

— Конечно, — ещё тише ответила она, — тебе был бы рад каждый из нас. И тебе у нас было бы хорошо. Но извини, я снова начинаю заставлять тебя сомневаться.

— Я не могу уйти, — тихо сказал я, — мы с Меридией теперь связаны. Я… смотрел на неё, когда она взлетала.

— Я знаю, — тихо ответила она, — Сирень рассказала мне о твоём потрясении в тот день. Ты меня не понял, милый Дитрих, — в этот момент она ласково взяла меня за виски, совсем как любящая сестра, — я не пытаюсь отбить тебя у неё. Я знаю, что вам суждено быть друг с другом. Но ты… может быть, ты мог бы взять её к нам с собой?

У меня отпала челюсть от изумления. Такого предложения я от неё ожидал меньше всего.

— Просто ты очень важен для всех драконов, — тихо сказала она, отпуская мои виски, — в своё время ты узнаешь, почему. И ведь когда ты говорил с папой, он же не уговаривал тебя бросить Меридию? Не навязывал тебе ни меня, ни моих сестёр в жёны? Он просто не хотел, чтобы ты страдал. Хотел, чтобы тебе было хорошо. Меридии тоже будет у нас хорошо: у неё замечательные Цвета. Золото, если ты будешь рядом с ней, всегда будет давать ей силы. Серебро, которое в ней тоже сильно, сведет на нет всё негативное влияние Сирени. Папа же с Аяри и Мефамио ради вас будут себя сдерживать. Аяри — это моя средняя сестра. Иногда очень вредная, но всё равно всеми любимая, — с улыбкой пояснила она, глядя на мое недоумевающее лицо, — а Мефамио — старший брат. У них, как и у папы, одна из доминант — Пурпур, который не принимает сочетание Цветов Меридии.

— А ты, — продолжала она, — ты не будешь здесь счастлив. Тебе здесь будет больно каждый день. До тех пор, пока ты не изломаешь себя и не подстроишь свой характер под те Цвета, которые будут угодны Лазури. Но Мизраел не хочет этого понимать. Заполучив тебя путём честной хитрости, он вцепился в тебя и ни за что не отпустит. Даже ценой твоего душевного перелома. Но извини, — виновато добавила она, — я снова начинаю на тебя давить. Ты должен сам решить, как для тебя будет лучше. Главное — не бойся. И спокойной ночи.