Встретимся в декабре

— Спасибо… — в состоянии полной фрустрации отхожу от девушки и пытаюсь сообразить, как мне поступить дальше. Так, выходит, что Инга Ионовна сейчас с ними совсем одна, пытается отстоять сына. Наверно, я зря не попыталась рассказать ей, что знакома с Игнатом. Но как бы я это сделала при девочке? И как бы она поступила, узнав правду? Спокойно общалась с врагами родного ребёнка? Да любая нормальная мать попыталась бы закопать ползучих гадов на месте и собственноручно. Или просто посчитала бы меня сумасшедшей? Вот, это вероятнее. Ведь мой призрак больше не стоит за спиной, а у женщины больное сердце. Как бы она не храбрилась, нитроглицерин — это не витамины. Денис — тот человек, которому женщина смогла бы поверить, но куда он запропастился?

Заметив, что медсестра вставила в уши наушники, осторожно прохожу вдоль стены к лестнице на второй этаж. Я должна проверить кабинет Дениса, категорически не верю в то, что он отступил или спрятался. Стараясь не попасться никому из персонала на глаза, двигаюсь по коридору, дохожу до заветной двери, дёргаю ручку… Она действительно заперта! Как это так вообще? Неожиданно слух улавливает громкий мужской шопот из-за соседней двери.

— Ты, наверно, чего-то не догоняешь, Кристина? — слышу щелчок зажигалки и паузу глубокой затяжки, — Ты НИ-ЧЕ-ГО не можешь сделать, пока он жив. Ни развестись, ни уехать, ни вывезти дочь, ни использовать наследство. Да ты даже ни с кем спать не можешь, без почётного статуса проститутки. Тебя все будут гнобить и осуждать. Такой жизни себе хочешь? На, вот полюбуйся, сегодня прислали запрос на дополнительную комиссию, — слышу шелест бумаги, — Читай тебе говорю! Чего на меня уставилась? Ещё лет пять будешь сострадать ему.

— Боречка, сделай что-нибудь, — истеричный шопот начинает смешиваться со всхлипами, — Я всю оставшуюся жизнь мучаться не собираюсь. Сволоч он! Оооо, — она начинает подвывать, — Правильный, положительный. И замуж я тебя беру, и ребёнка хочу, а давай с тобой все обсудим, мы же семья — тьфу! Аж блевать охото, как от варёной сгущёнки. Ненавижу его. Всю жизнь мне сломал, а теперь ещё и себя решил на шею повесить.

— Ты тянула, святую из себя корчила, а я должен все разрулить? Да мне то что? Пусть лежит. На Мальдивы найду с кем слетать, пока ты в Москве будешь приобрети все оттенки слоновой кости, — какой кошмарный человек этот Борис!

Я плотнее вжимаюсь в нишу возле кабинета и зажимаю рукой рот, чтобы случайно не выдать себя дыханием или звуком. Он же издевается над женщиной. Она практически ничего не соображает, а только делает глубокие вздохи со всхлипами. Просто изощренное психологическое насилие, упавшее на плодородную почву.

— Я все сделаю, как ты скажешь, — снова громкий умоляющий шопот, — Только я так больше не хочу…

— Саша? — в конце коридора раздаётся уставший голос Инги Ионовны, — Вы меня ищете? Я уже закончила, пойдёмте, надо взять Полину и отвести к папе.

— Да… — произношу одними губами, киваю и сокращаю расстояние между нами, замедляясь на последних шагах.

Паника! На меня накатывает удушающее, давящее чувство. Хочется уснуть, проснуться и понять, что последняя неделя оказалась остросюжетным сном. Я не могу на яву переварить всю свалившуюся на меня информацию, не подавившись. Все это для меня слишком! Слишком грязно, слишком больно, нереально, будто всю предыдущую жизнь я жила в раковине, в тут показала голову, решила вдохнуть воздуха, и все посыпалось. Сейчас я должна быть очень убедительной и рассказать матери Игната правду. Просто потому, что она имеет право знать.

— Вам плохо, Саша? — женщина смотрит на меня с беспокойством, — Хотя чему я удивляюсь, с непривычки, здесь любому станет плохо. Пойдёмте, на ресепшн есть чай, — она подхватывает меня под локоть и ведёт к лестнице.

— Постойте, — еле шевелю пересохшим языком, — Я сейчас скажу странные вещи, но вы…, - мы делаем шаг в коридор и нос к носу сталкиваемся с девушкой администратором.

— Ну слава Богу, — она взмахивает руками, — Девочка там ваша Полина обрыдалась вся. Вышла из детской и никак успокоиться не может.

Мы с Ингой Ионовной, не сговариваясь и не дослушивая девушку, срываемся по коридору. Я первой подбегаю к Полине, сидящей за стойкой.

- Поленька, что случилось? — ребёнок всхлипывает и откидывает со щек прилипшие от слез волосы, пока я ощупываю ее руки и ноги на наличие травмы. Замечает бабушку, спрыгивает со стула и прижимается к ней, зарываясь носиком в живот.

— Пойдём маленький, — женщина подхватывает ее на руки, — Пойдём присядем, — мы возвращаемся в детскую комнату, администратор приносит чай и печенье, — Расскажи, что тебя расстроило, — допытывается от Полины, но та упорно молчит и глотает слёзы.

Окидываю комнату взглядом и понимаю, что причина расстроившая малышку — самый обыкновенный советский мультик про снеговика, который нёс письмо Деду Морозу. Ну кто ж знал, что он так не впечатлит? Выключаю экран и сажусь рядом.

— Зайка, там все хорошо закончилось, ты же знаешь, — дотрагиваюсь ладонью до ее шёлковой макушки, а она поднимает на меня кристально-голубые глаза полные недоверия.