Встретимся через вечность

Вечер был в самом разгаре. Приветливые официанты разносили горячее: фаршированную рыбу и пахнувшие летом овощи на гриле, щедро украшенные зеленью. Танцующие потянулись к столам, чтоб в полной мере оценить местную кухню и снова выпить за здоровье юбиляра. Только Алина засобиралась домой, к Никите, оставленным под присмотром приходящей няни.

— Я провожу. И вызову такси.

Они вышли из зала, молча шли рядом друг с другом. Коридор с зеркальной стеной отражал её строгое лицо. Вот такая у него дочь, иногда Иван побаивался её молчаливых взглядов.

— Случайно узнал о настоящем отце Никиты Ивлева, — сделав заказ машины, наконец, произнёс Иван.

— Правда? — Алина остановилась. — Пап, расскажи подробней.

«Вспыхнуть от радости». Глядя на неё, он вспомнил эти слова. Вспыхнуть от радости — это когда у его дочери глаза становятся счастливыми при имени парня, который небезразличен ей уже столько лет.

— Конечно расскажу. Встретил её подругу детства. Оказывается, она знала этого мужчину.

— Ты был на кладбище?

Вот так, да? Иван кивнул, нет смысла отпираться.

— Любил её? Маргариту?

Это уже похоже на допрос. Но он ответит, потому что хочет, чтоб дочь поняла его.

— Любил… Но это уже всё в прошлом. И маму люблю. Девочка моя, так бывает…

— Так бывает… — задумчиво повторила она и каким-то особенным жестом положила руку на лацкан его пиджака.

Простила… Поняла…

— Ладно, пап, мы отвлеклись, рассказывай дальше.

Он пересказал всё, что узнал во время встречи с таинственной Людмилой. Негусто, по сути дела, узнал только имя и ещё не очень весёлый факт из его биографии. А всё остальное — большой знак вопроса.

— Ты сообщишь Никите?

Она замялась.

— Попробую. Давно не созванивались, возможно, он уже и телефон сменил.

— Не знаю, Алин, может, уже и не надо никого искать? Как думаешь? Человек сидел в тюрьме… Эта метка на судьбе на всю жизнь остается. Как шрам на лице…Кто знает, каким он стал.

— Пап, что ты такое говоришь! У Никиты никого из родных, никого! Как подумаю, страшно становится, — её щёки раскраснелись. — Отца надо искать. Любого. Может, ему тоже сын нужен. Помощь нужна. Может, тот человек тоже одинок…

Они уже вышли на крохотный, ярко освещённый пятачок перед входом в кафе. Совсем рядом знаменитая улица Джона Леннона, странная улица, которой нет на карте, но которую знают многие. Как и знаменитый Арт-Центр известного битломана, который тоже здесь, за углом.

— Ладно, возможно, ты и права.

— И потом, пап, этот Константин за девушку свою вступился. Поступок, согласись…

Иван кивнул.

— Иди уже, Никита заждался. — Он поцеловал её в щёку. — Вон твоя машина. А Людмиле я позвоню, вдруг ещё чего вспомнила. Будем искать.

Иван постоял минутку, глядя вслед отъезжающей машине. Хорошую дочь они вырастили, правильную, гордиться можно. Поднял голову, подставляя лицо тёплому ветру, взглянул на чёрное небо. Звезд не видно, огни большого города не позволяли их увидеть. Но они там есть, звёзды и целые созвездия. И может, одна их них, самая добрая, в этот миг, пожертвовав собой, упала ему на счастье. Потому что он счастлив. Уже и не помнит, когда был так счастлив за свою долгую, в пятьдесят лет жизнь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну вот и прошёл день юбилея, серьёзный рубеж, которого Иван слегка побаивался, пройден. Он не будет оглядываться назад и подводить какие-то итоги, будет просто жить дальше. Как умеет, по чести, по совести. Но какая-то сила разбудила его, не давала заснуть. Отголоски вчерашнего вечера? Или жаркой любви?

Иван осторожно выбрался из постели, почти наощупь в темноте спальни добрался до двери. Страшно хотелось пить. Доставая из шкафа кружку, наделал шума. Ну просто слон в посудной лавке… Пил жадно, вода, стекая через край, холодила, прокладывала дорожки на груди. Утолив жажду, встал у окна. Ночь, словно чёрная пантера с горящими глазами, смотрела на него сквозь незадёрнутые шторы. Иван закурил, пуская дым в форточку. Первая затяжка любимого Данхилла, что может быть лучше. Мир вообще состоит из удивительных вещей, жаль, что только наполовину, а может, даже и на треть.

Разбудил-таки… Мария вышла на кухню, прикрыла глаза от яркого света. Лиловая сорочка на тонких бретелях, кружева, изящно прикрывающие грудь… Красавица у него жена. Надо было дожить до пятидесяти лет, чтобы понять это.

— Прости, что разбудил…

Она махнула рукой, не стоит извиняться. Тоже налила себе воды, встала рядом. Может, рассказать Марии про своё предательство, сознаться, очистить душу? Сейчас самый подходящий момент. Пусть даст ему пощёчину и не одну, пусть ругается или заклеймит молчанием. Но сразу легче станет. Ему да, а каково будет Марии? Она простит его, Иван в этом уверен, но ей будет больно… Так сейчас или уже никогда?

— Ладно, я спать. Возвращайся…из своих мыслей.

Ушла. Словно сама за него всё решила. Момент упущен, и он должен поклясться себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не расскажет Марии о своей измене. Иначе испортит жизнь одной из самых лучших женщин на свете.