Встретимся через вечность

Нет- нет! Только один человек на это способен, тот, который смотрел сейчас на неё глазами цвета осеннего неба и протягивал руки, чтоб утешить свою подругу.

— Иди ко мне!

Никита обнял её, погладил по спине, утешая, как маленького ребенка. Как уютно в кольце его рук, она готова провести здесь целый час. Да что там, целую вечность. Он поцеловал в макушку, но Алина, отстранившись, протянула ему губы. Они ждали, эти пухлые, требовательные губы, настоящего поцелуя.

— Алинка, не хулигань, сама же потом…

Она не дала ему договорить, не дала вырваться неправильным словам, словам сожаления или упрёка. Накрыла своими эти сопротивляющиеся губы, зацепила неумело, прижалась к ним. Как умела, как могла. И будь что будет! Поцелуй любимого, оказывается, вот он, секрет счастья. Горячая волна желания молнией прошла по телу, лишив разума. Какая-то дикая, первобытная удаль заставила Алину терзать его губы, переключаясь на щёки, шею, едва заметную горбинку на точёном носу, а потом снова и снова возвращаться к любимым губам, стараясь не смотреть в изумлённые глаза Никиты. А руки уже расстёгивали его рубашку…

— Остановись… — хрипло прошептал он.

Нет, она не будет послушной, лишь голос тела будет руководить в этот миг её действиями. Прочь блузка и бюстгальтер, и Алина уже прижалась жёсткими от возбуждения сосками к его обнажённой груди.

— Алина… Это нечестно… — он мягко отстранил её от себя.

— Никита, прошу… Мне встать на колени? — она медленно сползла вниз по его телу. — Видишь, как я прошу тебя… Как никого, как никогда…

С каким-то первобытным вздохом он потянул её на себя, вскинул на руки, словно пушинку, и понес в комнату. Белые створки распашной двери медленно закрылись за его спиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вечером никак не получится, Макс, — Алина поморщилась от собственного вранья. — Иду на пробы, сколько там протолкаюсь, не знаю. Давай завтра встретимся?

Завтра она ещё одну отговорку придумает. А что делать? Как ей в глаза Максу глядеть? Неверная невеста, почти что жена. Алина ненавидела себя, бессовестно, безоговорочно счастливую. Она положила руки на грудь, туда, где были его руки и закрыла глаза, вспоминая вчерашний день. Этот зимний, самый лучший день в её жизни, начавшийся так обыденно, она никогда не забудет, хоть сто лет проживёт. Потому что произошло невозможное и прекрасное, так не бывает, нет. Но вот по какой-то прихоти судьбы это всё же случилось с ней. По сути дела, она заставила Никиту любить её, просила и, кажется, даже унижалась, но разве любовь может быть унизительной?

Алине надо подумать обо всём, а ещё понежить себя воспоминаниями, снова и снова вызывая в памяти картины их любви. Краснеть, и улыбаться. Радоваться и ужасаться… Она никуда сегодня не пойдёт, пропустит даже занятие Льва Сергеевича, за что ей обязательно влетит от строгого преподавателя…

Алина устроилась на диване с книгой в руках, но учёба на ум не шла, среди строк великого Станиславского смотрели на неё изумлённые глаза Никиты. Он был искренен в своей любви, когда целовал её плечи и грудь, когда прижимал к себе быстрыми горячими руками. Его губы, его томившие тело ласки не обманывали, нет… Девушка закрыла глаза, растворяясь в своих драгоценных воспоминаниях.

Звонок в дверь заставил вздрогнуть. Кто это? Она никого не ждала. Может, Никита? Вернулся, чтобы снова любить её, ещё сильней, ещё горячей? Понял, что Алина нужна ему? Она и только она? Алина спрыгнула с дивана, помчалась в прихожую. У зеркала махнула щёткой по волосам, покусала губы, чтоб были ярче, чтоб были желаннее. Распахнула дверь.

Макс, замёрзший, нахохлившийся, как воробей в зимнюю стужу, шагнул ей навстречу.

— Алин, ты не заболела? — откинув капюшон куртки, он всмотрелся в её лицо. — Решил заехать к тебе в институт, а тебя нет на занятиях.

— Не волнуйся, лёгкое недомогание, — на долю секунды Алина отвела глаза. — У девушек так бывает. Проходи.

Вот, дрянь, она совсем завралась. Да как ловко у неё получается, сразу сообразила, что сказать. Но как же тяжело врать тому, кто тебе доверяет. Это маленькая, гадкая подлость. Так нельзя, уже придушить себя хотелось… Может, признаться ему в том, что произошло вчера? Сказать, что влюблена в другого и от одного его взгляда теряет голову? Собственно, уже потеряла. И голову, и совесть…

Нет, никогда Алина не произнесёт вслух того, что даже выговорить невозможно. Это как удар в спину, подлый тем, что нанесён самым близким человеком. Она представила, как побледнеет Макс, как взглянет беспомощным взглядом, а потом скривится от боли его лицо и залягут жёсткие складки у губ. Может быть, навсегда…

— С тобой всё в порядке, Алина?

— Да, — едва не сказав «нет», она тряхнула головой. — Проходи. Мама пирог испекла, будешь?

— Буду, — он повеселел, бросил куртку под вешалку, не сводя с неё глаз.