Встречное движение

Валера воспользовался словами Даши и включил телевизор: красивый мужчина ударил некрасивого мужчину в челюсть, тот вышиб разлетевшуюся в куски дверь и упал в бассейн.

Через два часа Гера, долго покопавшись в коридоре и,никак не поддавшись на уговоры остаться ночевать на кухне на раскладушке, попрощался и ушел домой.

16

Грогин поправил галстук Зюзину:

– Ну и зачем ты меня сюда привел?

– Погоди, все будет о'кей.

Нарядно одетые люди ходили по банкетному залу ресторана «Россия», брали со столиков маленькие бутерброды, останавливали официантов с подносами шампанского, собирались группами, разговаривали, представляли одних другим, отпуская в спину третьим некоторые подробности их биографии, – одним словом, веселье было в полном разгаре.

Грогин ходил за Зюзиным, который жал всем подряд руки и иногда, показывая на Грогина, говорил, что это Грогин, тогда и Грогин ощущал липкость чужих ладоней.

– Зюзин, ты меня достал – делай, что хотел, и пойдем отсюда.

– Как ты не понимаешь, что это так важно – засветиться в обществе. Грогин, ты расслабься, отдыхай и, главное, тусуйся, тусуйся, пофлиртуй с кем-нибудь, только не с длинноногими барышнями в бриллиантах – бандиты, как правило, народ очень консервативный, с узкопатриархальным воспитанием.

Грогин нацелился на бутерброд с балычком, слегка сдвинул Зюзина, протянул руку и увидел идущего к нему подполковника Скороходова Никиту Трофимовича в малиновом пиджаке навырост. Никита Трофимович искренне обрадовался, увидев знакомое лицо, как радовался и другим знакомым лицам.

– Здравствуйте! А я смотрю: вы – не вы!

– Здравствуйте, видимо, это я.

– Как жизнь, сколько мы уже не виделись? Замечательно было в прошлый раз, и вы были великолепны.

– Да ну, так уж и великолепен.

– Не скромничайте. О, извините, надо засвидетельствовать почтение Святославу Геннадьевичу.

– Всего хорошего.

Зюзин проглотил сразу два бутербродика с красной икрой и запил их бокалом успевшего потеплеть шампанского.

– Грогин, ты мерзавец. Я тебя со всеми знакомлю, а тебе трудно представить меня человеку, который близко знает Святослава Геннадьевича.

– Зюзин, ты мне надоел со своей светскостью. У этого подполковника с отшибленной памятью я сидел в отделении, пока меня не вытащил оттуда вечно пьяный друг Сафиуллы Данила Сергеевич.

– Слушай, мне надо взять интервью у самого Святослава Геннадьевича, которое он, по слухам, не прочь мне дать. Пойдем со мной – если что, то лучше умереть с другом.

– Хорошо, попросим, чтобы забетонировали в фундаменте одного дома.

Грогин взял бокал шампанского и чокнулся с бокалом Жанны Богачук.

– Ваше здоровье, несравненная. Если мы не вернемся, считайте нас бизнесменами.

Жанна Богачук загримасничала и пустила через трубочку в свое шампанское несколько пузырьков воздуха.

– Петр, я же тебя предупреждал! Ради бога, не связывайся с этими школьницами, не знающими ничего, кроме мужской анатомии.

Луноход скучал, он не любил шумные сборища галдящих теток и хилых мужчин, каждого из которых он мог бы удавить двумя пальцами. Но обязанности есть обязанности, и пока Святослав Геннадьевич не скажет, придется здесь торчать.

Луноход задержал дыхание, чтобы не втягивать в себя французский освежитель воздуха подполковника Скороходова: зачем держать на подсосе мента, от которого никакого толка, впрочем, Святославу Геннадьевичу, конечно, виднее, денег только жалко, ведь столько еще надо: поменять машину, достроить дачу, ремонт в квартире, а эти кровососки – одна Жанка, стерва, чего стоит…

– Позвольте.

Луноход посторонился, и в дверь кабинки Святослава Геннадьевича, тихонько постучав, юркнул Крючок.

– Здравствуй, Святослав Геннадьевич.

– Крючок, я устал ждать, когда бабки принесешь?

– Святослав Геннадьевич, дела не идут, кругом двери бронированные, замки, сигнализация, собаки, конкуренты, дороговизна, представляешь, сколько Буратино за несчастную фомку стал брать?…

– Крючок, меня не волнуют твои дела, ты должен приносить свою долю, тебя же, дурака, потом из общака на зоне греть будем.

– Святослав Геннадьевич, на какой зоне, типун тебе на язык, и так весь на нервах, еще ты.

– Все равно проколешься – ты старый, пьющий, самообразованием не занимаешься.

– Да ну что ты, ей богу! У тебя шутки, елки-палки!

– Ладно, чтобы в понедельник деньги были, не принесешь – счетчик включим.

– Мне счетчик? Святослав Геннадьевич, да мы с тобой… Да я столько тебя… Да мы…

– Крючок, я все помню, если бы я не помнил, с тобой бы Луноход разговаривал. Мне, думаешь, приятно со всеми разбираться, у меня врагов, знаешь, сколько? Либо ты, либо тебя – сам понимаешь.

Крючок расстроенно прикрыл дверь кабинки Святослава Геннадьевича. Он пригладил и без того прилизанную бриллиантином прическу и, не обращая внимания на Лунохода, заинтересованно разглядывавшего его некрепкую шею, ушел в глубину зала напиваться дармовым трехзвездочным коньяком.

Зюзин постукал по плечу Лунохода указательным пальчиком:

– Можно нам побеседовать со Святославом Геннадьевичем?

– Ты что, педик, меня руками трогаешь?! Я тебя…