Встреча выпускников

— Питер, как странно, что мы сидим здесь и разговариваем именно так. Вы помните, что в ужасные времена в Уилверкомбе, когда мы только и знали, что швырять друг в друга дешёвое остроумие и злобные реплики? По крайней мере, я была злобной, вы — никогда.

— Это всё из-за большой влажности, — сказал Уимзи. — Человек всегда становится вульгарным там, где много воды. Всю жизнь меня преследует кошмар, что однажды совершенно нерешаемая проблема расцветет в Брайтоне или Блэкпуле, а я окажусь достаточно слабоумным, чтобы влезть в это дело. — В его голосе вновь послышалась насмешка, а глаза успокоились. — Слава Богу, что очень трудно быть дешёвкой в Оксфорде, во всяком случае, после второго курса. А это напомнило мне, что я ещё не поблагодарил вас должным образом за то, что вы были так добры к Сейнт-Джорджу.

— Вы его уже видели?

— Нет, но я грозился увидеться с ним в понедельник и продемонстрировать ему, как прекрасно может владеть собой человек, только что потерявший надежду на наследство. Сегодня он исчез куда-то с компанией друзей. Я знаю, что это означает. Он становится совершенно испорченным.

— Ну, Питер, это неудивительно. Он ужасно красив.

— Он — рано развившаяся маленькая обезьянка, — сказал его дядя без какого-либо энтузиазма. — Хотя я не могу винить его в этом, это — кровь. Но его наглость характеризует тот факт, что он сумел навязать вам знакомство после того, как вы твёрдо отказались встретиться со всеми моими родственниками.

— Видите ли Питер, я сама его нашла.

— Да, он именно так и говорит. Я так понимаю, что он почти сбил вас с ног, повредил вашу собственность и, в общем, сделал себя посмешищем, и что поэтому вы сразу же пришли к заключению, что он должен иметь какое-то отношение ко мне.

— Именно так, и если он так сказал, то вам придётся поверить. Но я не могла не заметить сходства.

— Вообще-то люди, как известно, довольно пренебрежительно высказываются о моей внешности! Я поздравляю вас с чутьём, достойным Шерлока Холмса в его высших достижениях.

Её позабавила и тронула в нём эта ребяческая чёрточка тщеславия. Но она знала, что он сразу же понял бы, если бы она попыталась потворствовать этому чувству, сказав что-то более лестное, чем правда.

— Ещё до того, как увидеть его, я узнала голос. И у него ваши руки, я не думаю, что кто-нибудь когда-либо мог говорить о них пренебрежительно.

— Чёрт побери, Харриет! Это же действительно моя позорная слабость. Моя наиболее ревниво оберегаемая часть личного тщеславия. Вытянутая на дневной свет и безжалостно выставленная напоказ. Я глупо горжусь тем, что унаследовал руки Уимзи. Мой брат и сестра, — оба лишены их, но эти руки прослеживаются на семейных портретах в течение трёхсот лет. — Его лицо на мгновение затуманилось. — Интересно, не покинула ли их к этому времени вся сила, наш песок утекает быстро. Харриет, съездите со мной как-нибудь в Денвер и посмотрите на это место прежде, чем на нём, как джунгли, вырастет новая цивилизация. Я не хочу цитировать всего Голсуорси. Вам скажут, что я совершенно не забочусь о поместье и вообще не знаю, что делаю. Но я там родился, и мне будет больно, если доведётся дожить и увидеть, что земля продана для массовой застройки, а Холл передан голливудскому королю цветного и звукового кино.

— Но ведь лорд Сейнт-Джордж этого не сделает?

— Я не знаю, Харриет. Почему бы и нет? Наша драма уже мертва и похоронена. Что, чёрт возьми, хорошего делается в наши дни и кем? Однако его это может заботить сильнее, чем он думает.

— А вас, Питер, это заботит?

— Мне очень легко быть озабоченным, поскольку меня не зовут, чтобы я как-то поучаствовал в этом вопросе. Я — обычный педант средних лет с замечательным талантом брать тяжёлое бремя и перекладывать его на плечи другого. Не думайте, что я завидую своему племяннику. Я предпочёл бы жить в мире и спокойно сложить свои кости в землю. Только у меня есть проклятая тяга к некоторым заплесневелым старым ценностям, которую я достаточно трусливо отрицаю, как мой тёзка из Евангелия. Я никогда не еду домой, если могу этого избежать, и я избегаю приезжать сюда, — здесь петухи кричат слишком долго и слишком громко.

— Питер, я не представляла, что вы так чувствуете. Я хотела бы увидеть ваш дом.

— Правда? Тогда в один из дней мы туда съездим. Я не собираюсь навязывать вам семью, хотя, думаю, вам понравилась бы моя мать. Но мы выберем время, когда они уедут, — все, за исключением какой-то дюжины безвредных герцогов в семейном склепе. Все забальзамированные, бедняги, чтобы выдержать до Судного дня. Типично для семейной традиции, не так ли, — вам не дадут даже сгнить.