Встреча в Пассаже д'Анфер

Он учил Брикбека играть на ребеке,[41]
благодаря греку,
который уехал в Мекку.

— Вы меня слушаете? — спросил Жозеф.

— Конечно, Жозеф. Кстати, как вы думаете, Брикбек пишется через «к», так же как и город?

— Ну да, в школе бедолагу наверняка дразнили «Брик-а-брак»![42]

— Среди многочисленных увлечений моего дяди Эмиля была и история старинных замков. Во время своего последнего пребывания в Лондоне он несколько раз упоминал о замке Брикбеков.

— А какое это имеет отношение к тому, что я вам только что прочитал?

— Никакого.

— Понятно! Вы заговорили про замки, чтобы от меня избавиться! — обиделся Жозеф и вышел из хранилища, бросив газету на картонную коробку.

Оставшись один, Виктор попытался припомнить детали того разговора с дядей. Замками-то Эмиль, конечно, интересовался, но вот о Брикбеке упомянул, как казалось теперь Виктору, лишь потому, что ему встретился в Париже некто, чья личность показалась забавной. Как же дядя его описывал… «Ему всего двадцать четыре года, но выглядит он гораздо старше, возможно, потому что волосы у него длинные и одет он неизменно строго, во все черное. В нем было что-то от персонажей Диккенса… этакий протестантский пастор».

Виктор развернул газету. Деода Брикбек. В тумане его воспоминаний словно замигал маяк. Деода Брикбек, Максанс Вине. Эти имена были ему определенно знакомы. Он машинально подчеркнул их карандашом и пометил на полях: «Проверить…». Где же он мог их видеть?.. Он щелкнул пальцами. Вот оно! Когда после смерти дяди он унаследовал книжную лавку, ему пришлось разбирать хранившиеся там старые счета, письма и другие бумаги. Всё, что было связано с дорогим сердцу дяди учением Шарля Фурье, Виктор сложил в сундук. Тот самый, о котором упоминала недавно Мишлин Баллю, и содержимое которого Виктор увидел на полу в мансарде.

«Прыжки на одной ноге… Одноногий… Хромоножка… Нет! Подранки!» — так Эмиль Легри назвал ассоциацию, среди членов которой были и Деода Брикбек, и Максанс Вине. Остальных Виктор не помнил и решил подняться в мансарду. Увы, для этого надо было пройти через магазин, где он тут же попал в лапы Бланш де Камбрези, которая, за неимением Марселя Прево, готова была удовлетвориться «Галилеей» Пьера Лоти.[43]

— Я буду к вашим услугам через тридцать секунд! — пообещал ей Виктор.

Не сказав ни слова Айрис, которая качала на руках Дафнэ, он прошел к лестнице, ведущей на мансарду, открыл дверь и, споткнувшись о фарфоровую салатницу, с трудом устоял на ногах. Ругаясь на чем свет стоит, зажег свечу и склонился над сундуком. Тот был пуст.

— Дырявая голова! Я же сам попросил Андре Боньоля отнести на улицу Фонтен коробки с дядюшкиными бумагами!

Когда мадам Баллю вернулась с рынка, Виктор вручил ей ключ.

— Спасибо, месье Виктор, я разобрала подарки покойного Онезима, и теперь их осталось только отнести наверх. Правда, у меня сегодня так болит поясница…

Виктор проигнорировал эту завуалированную просьбу о помощи и, решив оставить велосипед в лавке, чтобы не столкнуться с покупательницами, отправился домой в фиакре. Причем, несмотря на холод, отказался воспользоваться жаровней.

Приехав домой, он сразу позвонил Жозефу.

— Куда вы подевались? — удивился тот.

— Извините, я опаздывал на важную встречу, и мне пришлось срочно уйти.

Вряд ли Жозеф ему поверил, но обещание быть завтра в лавке к открытию его успокоило.

Коробки из мансарды стояли в дальнем углу мастерской. Поскольку Таша не было дома, Виктор решил приступить к делу немедленно. Не сразу, но он отыскал реестровую книгу, правда, оказалось, что первая страница в ней отсутствует. Это заставило Виктора задуматься. Когда он по просьбе мадам Баллю поднялся в мансарду, там все было перевернуто вверх дном. Он подумал, что это дело рук консьержки, но вряд ли она вырвала страницу из реестровой книги Эмиля Легри. Не связано ли все это с подозрительной кончиной двух дядюшкиных знакомых? Внутренний голос нашептывал Виктору: «Ты ухватился за ниточку, ведущую к разгадке». Он взял в руки старую фотографию, датированную июнем 1876 года: на ней были запечатлены девятеро мужчин, две молодые женщины с бокалами в руках и совсем юная, но очень высокая девушка. Судя по всему, это и были члены ассоциации «Подранки». Жаль, что на фотографии не указаны их имена. И вдруг Виктора осенило! Он поспешно направился в свою фотолабораторию.

Переехав сюда, на улицу Фонтен, он решил украсить квартиру акварелями Констебля, портретами кисти Гейнсборо и рисунками Фурье, которые достались ему в наследство от дяди, и заказал для них новые рамки. И теперь припомнил, что заметил тогда на обратной стороне одного из рисунков какой-то список.

Виктор снимал их со стены один за другим и переворачивал. Удача улыбнулась ему на третьем рисунке. В левом верхнем углу, под дважды подчеркнутой надписью «Подранки» был длинный список имен.