Встреча в Пассаже д'Анфер

— Ида Бонваль, Матюрен Бонваль, Сюзанна Воске, Деода Брикбек, Рен и Лазар Дюкудре, Гюго Мальпер, Виржиль Сернен, Эрнест Сорбье, Донатьен Вандель, Максанс Вине, Эварист Вуазен, — прочитал Виктор. — Итого дюжина, а сам дядюшка Эмиль тринадцатый, он, должно быть, всех и сфотографировал. Имена перечислены в алфавитном порядке. А вот адресов здесь, увы, нет. Но я помню, они были записаны в реестровой книге. Так… зато в статье, которую мне подсунул Жозеф, говорилось, что Деода работал в Обсерватории, а Максанс жил… Нет, не помню. Ничего, выясню это завтра же. Но мне, кажется, попадались еще какие-то бумаги, связанные с этой веселой компанией…

Виктор порылся в ящиках бюро и извлек оттуда коробку из-под печенья с красивой картинкой на крышке.

— Вот! Сюда я сложил открытки с приглашениями на свадьбы, крестины и похороны… Надо же, сколько людей уже покинули этот мир… Нашел!

Он вертел в руках маленький конверт, адресованный Эмилю Легри в книжную лавку на улице Сен-Пер, 18. Там стояла дата: февраль 1888 года. По всей видимости, отправитель не знал, что адресата уже нет в живых. Виктор вынул из конверта карточку с черной рамкой, на которой было написано всего несколько слов:

Мадам Жюльен Сорбье, урожденная Кате, и ее сыновья Жан и Мишель с прискорбием сообщают о кончине супруга и отца Эрнеста Сорбье. Похороны состоятся на кладбище Пер-Лашез….

— Сорбье… Это тот самый, которого прозвали Полька Пикет. И где же жил покойный? Вот: Париж, Двенадцатый округ, авеню Домесниль, дом 26.

— Привет, а вот и я! — раздался голос Таша. — Решил навести порядок?

— Нет, просто кое-что искал.

— Ты увлекся коллекционированием? — предположила она, проведя рукой в перчатке по рассыпанным перед ним карточкам.

— Я коллекционирую только женщин, дорогая, — улыбнулся Виктор.

— Что ж, тогда я — жемчужина твоей коллекции!

Виктору нечего было возразить — так хороша была Таша в шелковом серо-голубом платье с воланами и кокетливой шляпке в тон.

— Сэру Реджинальду несказанно повезло, — ревниво заметил он, — каждый день видеть такую красивую и элегантную женщину!

— Радуйся, мой заказчик уезжает в Лондон, чтобы привлечь внимание общественности к судьбе своего друга Оскара Уайльда, которого в скором времени собираются перевести из тюрьмы Уандсворт в Редингскую тюрьму. Несчастный совершенно сломлен. Это такая несправедливость — гениального поэта осудили за гомосексуализм, хотя многим другим это сходит с рук!

— Тебя в Лондон не пригласили?

— Зачем? Здесь, в Париже, я могу сделать гораздо больше. К примеру, воспользовавшись отсутствием сэра Реджинальда, планирую заняться «Наядой». Я хочу изобразить ее выглядывающей из-за скалы на фоне уплывающего вдаль парохода — объединить прошлое с настоящим.

— Продолжить серию «современные сюжеты, навеянные античностью»?

— Да. Хотя моему заказчику это вряд ли понравится. Его гость, Обри Бердслей, не одобряет мой стиль, и, поскольку он проведет на улице Фезандри ближайшие два дня, я не смогу там работать.

— Очень рад. Бердслей? Не он ли делал иллюстрации к «Саломее» Оскара Уайльда, вышедшей в свет в прошлом году? Я помню их — обнаженные рабы, порочные ангелы… Довольно откровенно.

— Но очень талантливо. Уистлер превозносит Бердслея до небес: тому всего двадцать три года, а он уже не раз выставлялся.

— Ты к нему неравнодушна?

— Перестань. Он был одним из любовников Уайльда, и на судебном процессе его тоже облили грязью. Их познакомил приятель сэра Реджинальда, Артур Симон, который издает «Савой», а Бердслей сотрудничает с этим журналом.

— Что ж, я благодарен ему за то, что он критикует твои произведения, и ты возвращаешься в лоно семьи! Но сорок восемь часов пролетят быстро…

Виктор притянул Таша к себе и с удовольствием вдохнул аромат ее любимых духов с ароматом росного ладана.

— А ты в мое отсутствие снова занялся разгадкой какой-то тайны? — прошептала Таша, кивая на карточки.

— Самая главная тайна для меня — это ты, мой обожаемый сфинкс.

— Ты увиливаешь, потому что я права! Ты лицемер, собственник и обманщик! Беда только в том, что я тебя безумно люблю…

Они разомкнули объятия и с нежностью посмотрели друг на друга. На самом деле оба оберегали свою любовь, и именно поэтому старались избежать разногласий.

— Дорогой, ты слышал что-нибудь о Уолтере Патере?

— Нет, а кто это?

— Английский эссеист, духовный наставник Оскара Уайльда. Он умер в прошлом году. У него есть такое выражение: «Главное — не результат, а процесс познания!»

— Согласен.

— Ты ведешь расследование, признавайся?

— Может быть, да, а может быть, нет.

— Значит, да.

Он засмеялся и прошептал ей на ухо:

— Ночами я принадлежу одной тебе, родная.

— Только ночами? Значит, ты больше не будешь фотографировать меня в костюме Евы?

Он расстегнул лиф ее платья, радуясь тому, что она не носит корсет.

— Пойдем в постель, — прошептал он.

— Готовь свою аппаратуру.

— К черту фотографию!

Забытая во дворе, Кошка заскреблась в дверь.