«Вставайте, братья русские!» Быть или не быть

Князь Ярослав наравне со всеми переносил тяготы и лишения пути. Сколь много ни взято было в путь воды, еды, корма для лошадей, тянувших подводы и кибитки, нагруженные добром, их все равно не хватило. Было золото, но не у кого было купить еду. Начался голод. Путники то изнывали от жары, то корчились от стужи. Почти все сопровождавшие князя бояре умерли, не выдержав трудностей пути. Даже закаленные в сражениях воины не выдерживали лишений, и посольство могильными холмиками отмечало пройденные версты.

Князь Ярослав поражался жизни народов, через земли которых проходило посольство. Они не пахали, не сеяли, не строили городов. Одевались в шкуры животных, жили в войлочных шатрах, палатках, кибитках, разводили скот, охотились, ловили рыбу. Лишь в немногих селениях можно было купить рис, молоко, мясо, сыр. Но их хватало ненадолго, ибо селения были малы и съестные припасы их были невелики.

Наконец, вышли к реке Орхон. До столицы уже было рукой подать. Дружина повеселела, приободрился и князь.

На подходе к Каракоруму посольство встретили монгольские чиновники, посланные ханшей Туракиной. Для размещения русскому посольству отвели несколько шатров вне города. На следующий день прибыли уже другие чиновники и предложили князю Ярославу осмотреть город, на что тот охотно согласился, хотя испытывал недомогание — тяготы пути сказались на здоровье.

Каракорум был огромен. Опоясанный высокой глиняной стеной, разрезанной четырьмя въездными воротами, он простирался от края до края, и конца ему не было видно.

Столица монголов была одноэтажной, состоящей из тысяч и тысяч шатров. Они тянулись ровными рядами к центру города. Здесь возвышались роскошные огромные шатры вельмож, чиновников, мурз, темников. Стояли шатры попроще, победнее — для прислуги, работного люда. Однообразием цвета и покроя выделялись шатры воинские и купеческие. Казалось, что разговаривали в Каракоруме на всех языках мира: на монгольском, татарском, китайском, хивинском, персидском, уйгурском, маньчжурском, арабском… Можно было услышать немецкую, французскую, булгарскую речь. Представители этих народов за деньги служили в войске и при дворе великого хана. Отдельными глиняными или каменными островками поднимались над шатрами православные и католические церкви, буддистские храмы, мусульманские мечети, языческие кумирни различных азиатских народов. Князя поразил размерами и многообразием товаров каракорумский базар. Кого тут только не было и чего только не продавалось в палатках, шатрах, на лотках, помостах, в загонах… Болью резанул князя по сердцу вид невольничьего рынка, где было немало выставлено для продажи славян. Видимо, кто-то из полонян видел или знал князя раньше, и потому, выделив его из толпы покупателей, мужчины и женщины заголосили:

— Выкупи, князь!

— Отец родной, не оставь!

— Помоги, князь! Христа ради, умоляю! Помоги!

Но Ярослав Всеволодович лишь скривился болезненно и, словно не слыша криков о помощи, удалился.

Улицы Каракорума, словно солнечные лучи, сходились в центре города. Князь думал, что там окажется дворец великого хана Гуюка, и был разочарован, увидев огромный валун. На его вопрос «Что это?» сопровождавший его сановник кратко ответил: «Пуп Земли!»

— А где же дворец хана? — удивленно воскликнул князь Ярослав.

— За городом. Ты его увидишь, но позже, — был ответ.

Шло время. Русского князя словно забыли. Нет, каждое утро в шатре появлялся чиновник и спрашивал, что необходимо русскому посольству. По просьбе князя незамедлительно доставлялись еда, вода, корм для лошадей, и не более того. Позже князь выяснил, что приглашен в числе четырех тысяч гостей, приехавших со всего света, чтобы лицезреть и поздравить хана Гуюка с избранием на престол.

Князь изнывал от безделья: ел, спал, гулял в сопровождении приставленного к нему толмача по огромному городу и даже как-то раз видел походную резиденцию хана Гуюка. Хан время от времени менял место расположения в пределах города. Перевозился его огромный, покоящийся на четырех столбах, обшитых золотыми листами, шатер. Следом тянулся обоз с его несметными богатствами, снедью, водой, вином… и все это сопровождало огромное количество слуг, домочадцев, воинов охраны. Тут же неподалеку паслись ханские табуны, верблюды, скот. И все это находилось в пределах города!

Наконец о русском князе вспомнили. Его удостоила приемом ханша.

Князя провели в большой, увешанный и устланный коврами шатер, где на троне, сделанном из золота и инкрустированном драгоценными камнями, сидела в дорогих одеждах пожилая женщина. Полная, страдающая одышкой, Туракина не произвела на князя никакого впечатления. Женщина-монголка, которых он повидал немало за время своего пребывания в Каракоруме. Князь, помня наказ Романа Федоровича, вел себя приниженно, говорил ласково, вкрадчиво. Подарков принес много. Ханше это понравилось. Она удостоила его беседой, в завершение которой заверила:

— Если ты, урусский князь, будешь верен мне и моему сыну и народ твой будет служить нам, как и ты, то будешь один управлять Русью. А Бату не слушай. Он — змея, и мой сын его раздавит!