Встань и иди. Иначе нельзя

Клима и Никиту я старалась воспитывать с достоинством. Что из этого получилось? Могу сказать, что что-то получилось, что-то не получилось. Сейчас, когда моему старшему сыну 32 года, а младшему 21, я понимаю, что многое сделала правильно.

Когда моего сына начали травить в школе, я научила его драться

Как всегда, я начинаю свою колонку с предупреждения. Мое мнение насчет буллинга категоричное, скорее всего, многие не только не разделят его, но и сочтут из ряда вон выходящим. Однако я ничуть не жалею о том, каким способом в свое время противостояла травле я, а потом и мой младший сын.

Многие считают, что мой путь был усеян розами, мне все давалось просто так и у меня абсолютно не было проблем. А я могу сказать одно: да, я проснулась знаменитой, меня приглашали вести программы, я участвовала в концертах, снималась в фильмах, играла в театре, но моя жизнь в школе была АДОМ! В ад ее превратила очень красивая и статная девочка Кристина, которая пришла к нам в класс.

В чем весь ужас буллинга? Не только в том, что жертва травли не сопротивляется, и от этого волна оскорблений превращается в смертоносное цунами. И даже не в том, что в данном случае можно наблюдать, как зарождается и развивается то самое стадное чувство (на людей с ограниченными интеллектуальными способностями легче воздействовать и управлять, потому что у них нет выраженных личностных качеств).

Самое страшное — это безнаказанность детей, которые совершают подобные поступки. Потом из таких детей вырастают молодые люди, которые занимаются дедовщиной в армии. Там все построено по той же схеме, что и в школе: лидер и его свита подавляют более слабого человека, который не похож на остальных. Он может быть толстым, носить очки, ходить в чистой, но бедной одежде, иметь проблемы с речью, тонкий голос, физические недостатки…

Меня травили за очень большие глаза и рот, за то, что я была самой маленькой в классе. «От горшка два вершка», «шавка», «лягушка» — это самые милые прозвища, которыми меня наградила та самая красавица Кристина, которая очень быстро стала лидером среди девчонок. Когда я заходила в класс, она говорила: «Поплавская, надо тебе твой огромный рот зашить». Я тогда узнала, кто такой Гуинплен. И когда я прочитала, что это мальчик, которому разрезали рот, чтобы показывать его людям за деньги, это нанесло катастрофический удар по моей психике. Слово «Гуинплен» ночами звучало у меня в голове!

Я говорила папе, что когда вырасту, зашью себе рот! А папа всегда отвечал, что у меня самые красивые глаза и самый красивый рот. Это когда я стала девушкой, то мне начали делать комплименты. Но тогда от Кристины и ее подружек я слышала в спину только: «Обезьяна Чи-чи-чи продавала кирпичи», «Ааа, крокодилы, бегемоты» (разумеется, я была и обезьяной, и крокодилом).

Помню, она сказала: «Поплавская, знаешь, почему тебя снимают в кино?» А я с надеждой в голосе (разумеется, мне очень хотелось услышать что-то приятное) спрашиваю: «Почему?» «Да потому что ты самая страшная девочка Советского Союза», — слышала я в ответ. Все это она говорила с такой снисходительной улыбкой, а девочки, которые, разумеется, всегда оказывались рядом, лишь по-дурацки хихикали… Как я рыдала, вы себе не представляете! Я боялась приходить в класс, я не хотела слышать это шипение вокруг. Я несколько раз наедалась снега, лишь бы заболеть ангиной и не идти в школу.

Меня спасло только то, что из-за съемок и гастролей я росла не среди сверстников, а среди взрослых и интеллигентных людей. Кроме того, я училась в разных школах по стране. И нигде больше оскорблений в мой адрес не было. И это все при том, что в Москве я училась в известной 30-й спецшколе, где занимались дети уважаемых людей из так называемых благополучных семей.

Когда я со съемок возвращалась в Москву, Кристина кричала на всю школу: «Смотрите все, лягушка-квакушка зеленушка приехала!» А когда кто-то перед школьным капустником (я должна была играть миледи в отрывке из «Трех мушкетеров») испортил мое платье, в котором я вела «Голубой огонек», я получила записку: «Ну какая же ты миледи, ты — жаба!» Никто не мог предположить, что самый известный ребенок в стране может подвергаться травле. Я плакала у папы на руках и умоляла его перевести меня в параллельный класс. А он говорил: «Милая, не обращай внимания, давай я приеду и поговорю с этой девочкой».

Но однажды произошло событие, которое я могу назвать переломным в своей жизни. Когда я вечером возвращалась из музыкальной школы, во дворе меня поймали мальчишки из местной дворовой банды, которых все боялись. Их лидер Юра схватил меня за грудки, похлопал по щеке и сказал: «Хочу посмотреть на Красную Шапку». Я сильно испугалась, и он заметил это. «Ты что, боишься что ли? Никогда нельзя показывать, что ты боишься!» — продолжал он.