Вспомнить всё

«Тьфу, пропасть, – в ярости подумал он, – а если работа тяжелая? Если, к примеру, там нагибаться постоянно нужно или расхаживать туда-сюда? Ну нет, так нечестно… и вообще, кем это они себя возомнили?!»

Распахнув дверь, он столкнулся с незваными гостями нос к носу.

– Послушайте, – начал он, но…

– Фишер, не время болтать! – оборвал его один из профсоюзных чиновников. – Собирай вещи, едем. Гас Шатц отбросил копыта. Ты отправляешься в Вашингтон, округ Колумбия, на должность резервиста номер один, и как можно скорее, пока там не упразднили должность или не выкинули еще какого коленца, из-за которого придется объявлять стачку либо тащить их в суд. Главное, замену организовать сразу, без шума, пыли и проволочек, ясно? Чтоб глазом никто не моргнул.

– А платить будут сколько? – немедля осведомился Макс.

– Сколько бы ни платили, – грозно рявкнул профсоюзный чиновник, – твоего мнения никто не спрашивает! Все уже решено! Или, может, тебе угодно без дармовых денег из профсоюзного фонда остаться? Хочешь – в твоем-то возрасте – сам поискать работу?

– Но-но, полегче! – возмутился Макс. – Я, если что, хоть сейчас позвоню Пату Ноблю, и он вам…

Профсоюзные чиновники, устремившись в спальню, принялись без разбору швырять на кровать что подвернется под руку.

– Давай-давай. Вещи собрать поможем. Пат велел доставить тебя в Белый дом к десяти утра.

– Пат?! – ахнул Макс.

Стало быть, его предали, продали с потрохами!

Профсоюзные чиновники, глумливо осклабившись, полезли в чулан за чемоданами.

Вскоре вагон монорельса уже мчал их через равнины Среднего Запада. Мрачный как туча Максимилиан Фишер молчал, не сводя глаз с мелькающих за оком полей. Заговаривать с сидящими по обе стороны чиновниками из профсоюза он даже не думал: уж лучше как следует поразмыслить над предстоящим. Что он вообще может вспомнить об обязанностях резервиста номер один? Вроде бы где-то писали, будто рабочий день начинается в восемь утра… а еще в Белом доме постоянно ошиваются толпы туристов – особенно школьников, желающих поглядеть на «Уницефалон 40-Д». Да, ну и перспектива… тьфу, пропасть!

Детишек, вечно зубоскаливших над его толщиной, он на дух не выносил, а в Белом доме его ожидали миллионы остроязыких сорванцов, и никуда от них не денешься: служба. Согласно закону, ему полагается день и ночь, круглые сутки находиться не далее как в ста – или вовсе в пятидесяти? – ярдах от «Уницефалона 40-Д». С другой стороны, должность, как ни крути, высокая, выше некуда, и если гомеостатическая система решения задач даст сбой…

«Так. Пожалуй, надо бы мне подучиться, – решил Макс. – Хотя бы телевизионный образовательный курс по основам государственного управления пройти на всякий пожарный случай».

– Послушай, товарищ коллега, – заговорил он, повернувшись к профсоюзному чиновнику, подпиравшему его справа, – вот должность вы мне подыскали… а есть у меня в связи с ней хоть какие-то полномочия? Имею ли я право, к примеру…

– Твое дело – обычное: занять вакансию. Удерживать рабочее место за профсоюзом, – устало откликнулся чиновник справа. – Сидеть. Наготове. В запасе. Ты что же, так долго бездельничал, что все позабыл?

Рассмеявшись, чиновник ткнул пальцем в плечо своего спутника.

– Слыхал? Тут Фишер интересуется, много ли власти новая должность дает!

Оба залились смехом.

– Вот что я тебе посоветую, Фишер, – отсмеявшись, протянул профсоюзный чиновник. – Обустроишься, обживешься там, в Белом доме, обзаведешься креслом, кроватью, распорядишься насчет меню, стирки, режима просмотра телепередач, беги мелким шагом к «Уницефалону 40-Д», поскули, поскребись, хвостом повиляй, пока он тебя не заметит…

– Отстань, – буркнул Макс, пожалев, что заговорил с ним.

– А после, – не унимался чиновник, – скажи этак: «Слышь-ка, „Уницефалон“, мы же с тобой друзья-приятели! Давай так: ты – мне, я – тебе. Ты для меня указец один издашь, а я…»

– А «Уницефалону»-то с него какой прок? – полюбопытствовал второй чиновник.

– Ясно, какой: развлечение! Фишер поведает ему всю подноготную о своей жизни, как поднялся из нищеты и безвестности, как усердно учился, по семь дней в неделю смотря телевизор, пока наконец – подумать только! – не вознесся на самый верх, к должности…

Профсоюзный чиновник неудержимо захихикал.

– К должности запасного, резервного президента!

Максимилиан, побагровев, умолк и вновь устремил взгляд наружу, за окно монорельсового вагона.

Как только они, домчавшись до Вашингтона, округ Колумбия, прибыли в Белый дом, Максимилиану Фишеру показали небольшую комнатку, прежде принадлежавшую Гасу. Конечно, от коллекции поблекших старинных журналов для автолюбителей ее успели освободить, однако на стенах сохранилось с полдюжины рекламных плакатов: «Вольво S-122» 1963 года, «Пежо 403» 1957-го и прочий антиквариат, легендарная классика ушедшей эпохи автопрома. Вдобавок, взглянув в сторону книжного шкафа, Макс обнаружил на полке пластиковую модель ручной работы, поразительно, до мелочей точную копию студебеккеровского «Старлайт Купе» 1950 года.