Вспомни о Флебе

— Не на таком расстоянии, но он заработает, когда мы подойдём ближе. Мы найдём этот мозг, не волнуйся.

— Я не волнуюсь, — сказала Йелсон. — Ты вернёшься и пойдёшь с нами? — Она ещё раз обернулась на остальных. Ксоксарл, все ещё время от времени сотрясаясь от смеха, шёл впереди, сопровождаемый Вабслином, который охранял идиранина с парализующим пистолетом. Бальведа сидела на поддоне, а Эвигер летел сзади.

Хорза кивнул:

— А я волнуюсь. Подождём здесь.

Он остановился, и Йелсон, шедшая пешком, тоже.

Они привалились к стене. Ксоксарл приближался.

— Как твои дела? — спросил Хорза женщину. Йелсон пожала плечами.

— Хорошо. А твои?

— Я имел в виду… — начал Хорза.

— Я поняла, что ты имел в виду, — перебила Йелсон, — и сказала, что хорошо. Только перестань быть таким занудой! О'кей?

Он улыбнулся:

— О'кей.

Хорза направил ружьё на Ксоксарла, когда тот проходил мимо.

— Ты заблудился, Оборотень? — загрохотал гигант.

— Иди-иди! — коротко приказал Хорза и зашагал рядом с Вабслином.

— Мне жаль, что я положил своё ружьё на поддон, — виновато сказал инженер. — Глупо.

— Оставь, — успокоил Хорза. — Ему нужен был сенсор. Ружьё было просто приятной неожиданностью. Во всяком случае, робот нас спас.

Хорза фыркнул через нос. Прозвучало похоже на смех.

— Нас спас робот, — повторил он про себя и покачал головой.

…ах, моя душа, моя душа, все теперь темнота, теперь я умираю, теперь я скольжу прочь, и не остаётся ничего, я боюсь, великий боже, помилуй меня, но я боюсь, не победный сон, только моя смерть, темнота и смерть, мгновение, когда всё превращается в одно, мгновение аннигиляции, я подвёл, я слышал и теперь знаю точно, подвёл, смерть для меня слишком хороша, забытьё, как растворение, больше, чем я заслужил, куда больше, я не могу сдаться, я должен выдержать, потому что не заслужил быстрого, добровольного конца, мои товарищи ждут, но они не знают, как я их подвёл, я недостоин их общества, мой клан должен плакать, ах, эта боль… тьма и боль…

Они добрались до станции.

Поезд Командной Системы возвышался над перроном. Его тёмное тело засверкало в свете фонарей маленькой группы людей, которые вошли на станцию.

— Наконец-то, — заметил Юнаха-Клосп. Он остановился и дал Бальведе сойти с поддона. Потом опустил плиту с припасами и материалами на пыльный пол.

Хорза приказал идиранину встать у ближайшего посадочного мостика и крепко привязал к нему.

— И что теперь с твоим мозгом, малыш? — спросил Ксоксарл, когда Хорза привязывал его к металлической опоре. Идиранин с упрёком, как взрослый на ребёнка, посмотрел сверху вниз на человека, который обматывал проволокой его тело. — Где он? Я что-то не вижу.

— Терпение, командир отделения, — ответил Хорза. Он закрепил проволоку и проверил её. Потом отступил назад. — Удобно? — спросил он.

— У меня болят внутренности, сломан подбородок, а в ладонь воткнулся обломок сенсора массы, — сказал Ксоксарл. — И мой рот немного изранен, потому что я кусал себя, чтобы получить всю ту убедительную кровь, которой я плевался. А в остальном все хорошо, спасибо, союзник. — Ксоксарл склонил голову, насколько это было возможно в его положении.

— Не уходите, пожалуйста. — Хорза тонко улыбнулся. Он поручил Йелсон охранять Ксоксарла и Бальведу, пока они с Вабслином сходят в щитовую включить энергию.

— Я голоден, — оповестил Эвигер, сел на поддон и открыл плитку рациона.

В щитовой Хорза мгновение изучал панели, выключатели и рубильники, а потом взялся устанавливать регуляторы.

— Я э-э… — начал Вабслин и почесал лоб сквозь открытое забрало шлема, — я спрашивал себя… твой сенсор массы скафандра… он работает?

В контрольной группе вспыхнули огоньки, ряд из двадцати слабо светящихся шкал. Хорза прочёл показания. — Нет, я уже смотрел, — ответил он. — Он регистрирует размытое эхо от поезда и ничего больше. Последние два километра одно и то же. Или мозг удалился с тех пор, как был разрушен корабельный сенсор, или сенсор моего скафандра не функционирует, как положено.

— Дерьмово, — вздохнул Вабслин.

— К чёрту, ну и что? — Хорза перебросил несколько выключателей. Засветились новые шкалы. — Включаем ток. Может, что-нибудь придёт в голову.

— Да. — Вабслин кивнул. Он выглянул в открытую дверь, будто хотел посмотреть, не загорелись ли уже лампы, но всё, что увидел, был тёмный силуэт Йелсон на сумрачном перроне. За ней тенью обозначился отсек поезда в три этажа высотой.