Вспоминать, чтобы помнить

О Буфано ходят легенды. Говорят, что он жил в буддийском монастыре в Индии, сам стал монахом и в этом обличье добрался до Тибета, побывал даже в самой Лхасе. Другие легенды касаются его подвигов и приключений в Китае во времена Сунь Ятсена. Не знаю, сколько в них правды, а сколько вымысла. С самого начала нашего знакомства я обратил внимание, что в его характере есть черты, которые могли быть позаимствованы из восточных источников. Он, например, я заметил, не отвечал на глупые вопросы и, похоже, даже не слышит их, а просто продолжает говорить дальше — с того места, где остановился, как будто никто его и не прерывал. В такие моменты глаза его словно мертвели, он смотрел не на человека, а сквозь него. Они становились глазами статуи или человека в трансе: «Не слышу зла, не вижу зла, не говорю зло». Таков Буфано в самом типичном для него состоянии. Я уже говорил, что он никогда не критикует собратьев-художников. Глядя на их работы, он не говорит ничего — ни плохого, ни хорошего, и ты понимаешь, что он видит и вбирает в себя все лучшее, что есть там, и спокойно отвергает плохое. Если настаивать, он честно выскажет свое мнение, но лучше на него не давить.

Помнится, он предупредил меня однажды: если я когда-нибудь соберусь посетить племя навахо, о котором мы как-то говорили, то не должен приставать к индейцам с расспросами. «Они не любят американцев, — объяснил он. — Американцы задают слишком много вопросов». Как же здорово, часто думал я, расставшись с Буфано, когда тебя не засыпают вопросами, не подвергают пустой критике, не осуждают все подряд. Буфано — прирожденный рассказчик. Он предпочитает демонстрировать свои знания и мудрость таким образом, а не в лоб. Может, поэтому его и обвиняют в уклончивости, в уходе от прямого ответа. По этой же причине на него сыплются обвинения в неискренности и склонности к преувеличению. Буфано — выдумщик, это несомненно. Но отсюда не следует, что он лжец и извратитель истины. Напротив, в самых невероятных выдумках он подходит к ней ближе, чем любитель голых фактов. Он говорит, как поэт, — я бы даже сказал, как один из поэтов прошлого, — в этот момент он творит, творит непроизвольно, от полноты жизни. Буфано берет голые факты и возвращает им утраченные прекрасные одеяния из символов, мифов, аллегорий, в которые они когда-то были облечены. Он делает это сознательно: ведь без надлежащего обрамления факты не представляют никакого интереса. Он также понимает, что подобное приукрашивание веселит сердце. Это свойство было у всех древних народов, да и в наши дни его можно встретить у жителей Средиземноморья и у кельтских народов. Только мы, американцы, высмеиваем его и считаем подозрительным. Окажись Буфано среди европейцев, среди жителей Африки и аборигенов Австралии или среди тонко чувствующих красоту балийцев, его способности рассказчика оценили бы по заслугам. Что касается балийцев, думаю, Буфано любит их больше всех других: ведь все они в своем роде художники. Он любит их за врожденную грацию, душевное равновесие, такт, вежливость, почтительность и художественные способности. А еще за их великодушие и гостеприимство. Но больше всего за то, что они изо всех сил защищают свои естественные права.

Человек, отдающий предпочтение таким добродетелям, должен неважно ощущать себя в нашем грубом обществе. Я часто спрашиваю себя, почему он продолжает здесь жить, почему не пустится вновь в путь и не начнет новую жизнь в более радостных и счастливых условиях? Мне интересно, что было бы, если бы его, подобно Робинзону Крузо, выбросило на берег острова Пасхи. Впрочем, он и так там был. Разве мог скульптор такого масштаба не побывать на родине монументальной скульптуры?

Но я отклонился от темы. Я говорил об усвоении им некоторых восточных свойств, особенно из даоистского и буддистского мировоззрения. Только вдумайтесь, как соответствует нижесказанное характеру Буфано: «Истинный мудрец взирает на Бога (Небеса), но не предлагает свою помощь. Он совершенствует свою натуру, но не вмешивается в дела других. Он руководствуется учением Дао, но не строит никаких планов. Он отождествляет себя с милосердием, но сам не зависит от него. Он ссужает деньги соседу, но сам их не копит. Он соблюдает необходимый этикет, не чураясь его. Он ведет дела, не уклоняясь от них. Он не нарушает закон. Он полагается на друзей и не преуменьшает их заслуги. Он приспосабливается к вещам и не игнорирует их».