Вспоминай обо мне

— Но ты можешь загадать за нас двоих. Чего бы ты хотела, Ань? — я закрываю глаза, облокотившись о его широкую грудь. Чего бы я хотела? Быть с ним вечно, но это у меня уже есть. Как же сильно я ошибалась. Тогда я загадала поездку в летний лагерь вместе с ним. Какой же дурой я была!

* * *

Пустыми глазами, смотрю в окно, за которым сегодня пасмурно и моросит дождь. Так же как и в моей душе. Крепко сжимаю конец подушки, и безразлично слежу за оживленным разговором моих подруг. Меня раздражают их заплаканные глаза, которые с оптимизмом смотрят на меня, пытаясь не подавать своих настоящих чувств. Мне не нужны их соболезнования, их жалостливые взгляды, их разговоры о погоде и моем самочувствии. Не хочу говорить, не хочу видеть не хочу дышать.

— Прекратите! — громко выкрикиваю, и все затихают. — Что вам от меня нужно? Пришли посмотреть как мне плохо?

— Мы хотели утешить тебя. — тихо говорит Лена.

— А вас об этом просили? Чем вы хотите меня утешить? Своими шутками? Сплетнями? Это его не вернет!

— Аня! — прикрикнула моя мать.

— Зачем вы здесь? Оставьте меня одну! Мне никто не нужен, проваливайте! — глаза матери наполнились слезами, а подруги смотрят в пол. Они встали со своих мест, и вышли, тихо прикрыв за собой дверь.

— Зачем ты так? Они пришли поддержать тебя, а ты?

— Что я? — возможно ли возненавидеть весь мир? О, поверьте мне — возможно. Этот гадкий мир, пропитанный похотью и развратом, гнилой до самой сердцевины, только и умеет что отнимать всех, кто дорог нашему сердцу.

— Ведешь себя как полная эгоистка. — эти слова сродни удару под дых. Эгоистка?

— Прости что мне больно от того что Саша умер, прости что не хочу закрывать на это глаза, прости что мне не интересно выслушивать вас, когда в душе черная дыра, прости что не хочу жить!

— Аня, — спокойно начинает она. — я понимаю как тебе плохо, мы все скорбим, но это горе должно сплотить нас, ты не должна отдалятся.

— Просто уходи. Я хочу вспоминать все хорошее что было в моей жизни, а это значит вспоминать о нем.

— Не замыкайся. — умоляет она, у самой двери.

— Проваливай! — мои нервы не выдерживают, и я бросаю в нее первое что нахожу на тумбочке — вазу с цветами. Она ударяется о дверь, и рассыпается на миллионы осколков. Меня снова сотрясают рыдания, и я уже не надеюсь унять их.

* * *

— Просунь вот сюда, да нет же! — он отбирает у меня бант, и начинает показывать заново. Обязанность упаковывать новогодние подарки легла на наши плечи, и Саша битый час учил меня завязывать банты. Мы сидели в большом зале его квартиры, обложенные пестрой оберткой и ленточками.

— Как у тебя это выходит? — удивилась я, когда он в очередной раз ловко манипулировал лентой.

— Мастерство, я каждый год ответственный. — мои глаза любовались им. В белом теплом свитере, и потрепанных джинсах, он выглядел так по-домашнему, что меня переполняло чувство крепко обнять его, и не выпускать. На мне были такие же старые джинсы, свитер с оленями, который мама подарила на рождество, и теплые носки, в разноцветную полоску.

— Да уж, я таким не занималась. Мы, с мамой, как то не очень любили всю эту обертку. — он притянул меня к себе, а я уткнулась в его грудь.

— Я тебя всему научу. — поцеловав меня в лоб, он со всей любовью посмотрел на меня.

— Я буду прилежной ученицей.