Всюду жизнь

— Да, конечно, Федор справится, — подтвердил Иван Сергеевич. — Будешь вести учет образцов горных пород, я потом тебе объясню. Решено. Приходи завтра к восьми, покажешь дорогу к Черторою.

2

В отряде изыскателей Федор делал все: был коллектором, проводником, носил топографические рейки и инструменты геодезистов, бурил разведочные скважины, рубил дрова, таскал воду из реки и даже ловил рыбу на всю партию. Он первым брался за любую работу, помогал каждому, хотел быть полезным всем. Ведь дело-то какое важное, громадное, небывалое готовили эти люди!

За лето изыскатели исходили и изъездили сотни километров по берегам Студеной, вылетали на вертолете в отдаленные места, делали аэрофотосъемку, обследовали месторождения камня, песка, гравия, определяли запасы строевого леса. Федор не мог разобраться во всех деталях их работы, но понял, что главная задача: выбрать створ — место плотины будущей гидростанции.

Расположение створа должно было удовлетворять множеству самых разных и противоречащих одно другому требований. Он расстраивался и впадал в уныние, когда обнаруживались причины для размещения станции далеко от Усть-Ковды, и радовался, если находились доводы за ее строительство на Черторойских порогах, что находились в десяти километрах ниже Усть-Ковды.

От изыскателей Федя узнал, что Иван Сергеевич долго работал в Сибири, еще в тридцатых годах обследовал Студеную и тогда же отметил Черторойский порог как очень удачное место для плотины. Сейчас он занимал какой-то важный пост в Москве, преподавал в институте и давно не проводил изыскания, но, когда узнал о начале работ на Студеной, решил участвовать в них и приехал с женой, тоже сибирячкой.

На всю жизнь запомнил Федя тот день, когда изыскатели окончательно выбрали место гидростанции — именно на Черторойском пороге! И по предложению Радынова дали ей название — Сибирская ГЭС!

Был последний день сентября. Затвердевшая от мороза земля белела под первым зазимком. Холодный ветер катил с полуночи, с Ледовитого океана пасмурные, низко нависшие тучи, бороздил темную, сумрачную реку пенистыми бурунами.

Но на душе у Феди было светло, радостно. Кутаясь от пронизывающего ветра, изыскатели стояли на обрывистом крутояре Студеной, а Иван Сергеевич намечал места сооружений гидростанции.

— Вот тут реку перегородит плотина, вода поднимется на сто метров и на двести километров разольется водохранилище, затопит берега. Здесь будет здание ГЭС, там — водосбросной канал. А вон на том угоре — распредустройство. На склоне, обращенном к солнцу, где сейчас угрюмая вековечная тайга, — город гидростроителей Сибирск. Дальше, в невидимой за синими увалами долине Ковды, поднимутся корпуса лесопромышленного комплекса, за ним — алюминиевый комбинат…

— А вы мечтатель, Иван Сергеевич! — насмешливо процедил тогда его заместитель, желчный, неприятный человек, постоянно споривший с Иваном Сергеевичем. — Вы так красочно рисуете панораму строительства, будто место плотины уже утверждено Москвой. А ведь может случиться, что примут мой вариант, плотину построят ниже, и тогда все эти места вместе с вашими объектами окажутся под водой!

Иван Сергеевич не удостоил его ответом, он продолжал пытливо глядеть на Студеную, на тайгу за рекою и дальние, смутно проступающие в хмуром небе горные хребты, будто и в самом деле видел все, о чем говорил.

Не оборачиваясь, сердито сказал:

— Да, я все это вижу. И верю, что это будет создано руками людей. У вас нет воображения, фантазии, Косолапов. Человек тем и отличается от животного, что умеет мечтать. Помните, как восхищался Ленин словами Писарева о том, что только мечта, умение забегать вперед и видеть воображением своим в цельной и законченной картине то самое творение, которое только что начинает складываться под его руками и заставляет человека доводить до конца обширные и утомительные работы?

В воздухе замелькали хлопья снега. Тяжело опираясь на толстую палку, Иван Сергеевич, наклонившись навстречу ветру, широко зашагал к палатке, за ним двинулись изыскатели.

— А знаете, что самое главное в деле, которое мы начинаем? — спросил он по пути товарищей и сам же ответил: — Вся жизнь переменится на этих берегах. Возникнут современные заводы и предприятия. Электричество освободит людей от тяжелого ручного труда. Они будут жить в светлых городских домах, пользоваться всеми благами цивилизации… Какой умной, ясной станет здесь жизнь!

«Да ведь Иван Сергеевич о моей мечте говорит!» — торжествовал Федя. Ветер насквозь продувал телогрейку, но он не чувствовал холода, был охвачен жаром нетерпения, ожидания перемен. Он зримо представлял и плотину, и тайгу, и небо, полыхающее электрическим заревом, и новое море, и ему не было жаль, что оно затопит Рыкачево, и Подъеланку, и его Улянтах, — пусть река навсегда уничтожит ненавистную старую жизнь!