Всё зависит от нас

Пока грузились в джип — познакомились. Лётчика звали Прохор Титов. Он был комэском в ЗАПе и со дня на день ожидал нового назначения. Поэтому и хотел быстренько узнать какую-нибудь интересную фичу у Утёсова, чтобы перед отправкой поразить всех в полку последним выступлением своей музыкальной группы. С Леонидом Осиповичем пролетел, но вот меня, как фигуру не менее известную, упускать точно не собирался.

Доехали действительно быстро — минут за десять. Только вот по пути я предупредил Прохора, что к известности не стремлюсь. И флагом размахивать, демонстрируя мою физиономию, не надо. Ввиду специфичности профессии и военного времени. Сказал ему, что мы — военные переводчики, поэтому морды публике не светим. Но затем подбодрил приунывшего Титова, пообещав подарить для его коллектива только что написанную песню. Причём как раз про лётчиков.

В общем, пока перекусывали в приятном обществе девиц-официанток, вся местная джазовая банда собралась в отдельном помещении, притащив свои инструменты. Войдя и поздоровавшись, мои ребята чинно расселись, а я с капитаном подошёл к музыкантам. То, что я собирался сейчас сделать, было, как обычно, плагиатом чистой воды. Только тырил не у наших авторов, а как это ни странно — у американцев. Песенка забойная, единственно, под гитару её хреново было петь, а у Прохора целый ансамбль. Так что должно получиться. Оглядев притихших лётчиков, сказал:

— В общем так, мужики. Попробуйте всё влёт, на слух воспринять. Нот вам дать не могу, но если получится — то, что вы сейчас сыграете, сам Утёсов потом исполнять будет. Так что от вас нужно умение, ну и импровизации побольше. Готовы?

Народ закивал, а я, отщёлкивая пальцами ритм, начал:

Был озабочен очень, воздушный наш народ
К нам не вернулся ночью, с бомбёжки самолёт
Радисты скребли в эфире, волну находя едва,
И вот без пяти четыре, услышали слова…

После первого припева джазисты начали подключаться. Сначала барабанщик, а потом потихоньку и остальные. Так что заканчивал под полное музыкальное сопровождение:

Мы летим, ковыляя во мгле,
Мы ползём на последнем крыле,
Бак пробит, хвост горит, и машина летит
На честном слове и на одном крыле.

Закончив, все немного повопили от восторга, но Титов, как истинный дирижёр, быстро привёл народ в порядок. Потом, ещё часа два, гоняли мелодию по кругу, добиваясь известного мне звучания. В конце концов, услышав почти каноническое исполнение, конечно, с поправкой на мастерство играющих и глянув на часы, начал откланиваться.

Провожали всем составом. Прохор даже автограф затребовал. Ему за то, чтобы он не разболтал, кто я есть такой, в офицерском блокноте написал: «Будущему великому маэстро от поклонника» и расписался. Титов только что ножкой в смущении не шаркнул. А мы, запрыгнув в машину, покатили обратно к штабу. Там почти всё было готово. Во всяком случае зрители уже присутствовали. Пока пробирались через толпу, ближе к импровизированной сцене, на нас пару раз рыкнули. Мы рыкнули в ответ и в конце концов, найдя подходящее место, приземлились.

А потом начал петь Утёсов… И старые свои песни и новые. И про сердце, которому не хочется покоя, и про Мишку-одессита. И про пароход и про извозчика. Даже ещё не слышанную мной — про фашистского козла. Правда, смысл в слово «козёл» вкладывался несколько другой, но всё равно — близкий к современному. Во всяком случае, слова припева, исполняемые под развесёлый фокстрот, «Забьём козла, козла, браточки!» к игре в домино никакого отношения не имели, а наоборот: содержали призыв забить козлов — фашистов в самом прямом смысле этого слова.

Я от такого несколько обалдел. Надо же, какие песни тут на эстраде исполняют. Аж чем-то родным повеяло…

А говорили — цензура, цензура… Народ после каждой композиции хлопал, орал и всячески выражал свою радость. Некоторые от избытка чувств шмаляли в воздух, благо концерт проходил под открытым небом. Невоздержанных тут же выдёргивали ребята из комендатуры и на этом для хулиганов праздник заканчивался. Остальные бойцы обращали мало внимания на занятых работой комендачей, продолжая веселиться. Вообще настроение было классное! Невзирая на то что все зрители в форме, ощущение такое, как будто на гражданке в концертном зале сидишь. И войны никакой нет…

Всё-таки не зря на фронт такие артисты приезжают. За полтора часа выступления люди как будто в отпуске побывали. И непрерывное нервное напряжение ослабло… Под конец Утёсов на бис спел любимую песню Верховного — «С одесского кичмана». Правда, как по мне, то Кортнев из «Несчастного случая» её исполнял лучше. Она у него более душевной и лиричной получилась. Но так как народу сравнивать было не с чем, то и классическое исполнение было воспринято на ура.