Всё, как ты захочешь

Оставив Ваньку с бабулей, я отправилась в СИЗО, адрес которого мне действительно был хорошо известен, ведь не реже чем раз в неделю, просила Егора Владимировича привозить меня сюда, чтобы хоть так побыть рядом. Не знаю, как Диме, наверно вряд ли, а вот мне становилось легче. И силы покидали мгновенно, словно я их у серых стен оставляла.

Прибыла вовремя, осталось даже время на сомнения, которые всё же, меня терзали. Последний раз взглянув на себя в зеркало заднего вида и мысленно перекрестившись, вышла из машины. Уже тогда приняла решение. Важное. Одно: для себя и для него. Поэтому и голову сейчас держала максимально высоко, и взглядом пресекала любые попытки сделать лишнее движение в свою сторону. Похолодела изнутри, когда вели по тёмным серым коридорам, от которых веяло болью, криками, чужими поступками. Было страшно.

Согласившись на свидание, почему-то рассчитывала увидеть что-то вроде переговорной комнаты с телефонными трубками по обеим сторонам непроницаемого пластика. Такие, какие показывали в фильмах. Меня же завели в подобие какой-то камеры. Стол, два стула, высокое окно под потолком, с металлическими прутьями, встроенными в толстую стену. Пыльное окно практически не пропускало свет, а тусклая лампочка, которая с отвратительным скрипом пошатывалась из стороны в сторону, словно от дуновения ветра, и вовсе заставляла окунуться в суровый преступный мир, которым пропитано здесь буквально всё.

Окинув брезгливым взглядом стены с неровной тёмной штукатуркой, я прошла в центр небольшой комнаты, в которой даже низкие потолки давили на сознание, я задыхалась, меня бросало в жар. Пришлось расстегнуть полушубок и стянуть тонкий шёлк с шеи, только тогда удалось протолкнуть неприятный липкий ком, ставший поперёк горла.

Затворы снаружи резко звякнули, тяжёлый засов с металлическим скрежетом протёр в петлях очередную неглубокую борозду, дверь с напряжённым скрипом отворилась, а весь небольшой проход тут же заняли широкие плечи. Я так растерялась, что даже не сразу поняла, что Дима стоит передо мной. Почему-то смотрела на отставленные кулаки в наручниках, которые ловкими движениями снимает один из конвоиров, на ноги, которые сделали один широкий шаг, на дверь, которая захлопнулась за спиной, при этом я дёрнулась от резкого звука. И только тогда взгляд поднялся к его лицу, к глазам.

Острый холодный взгляд с нехарактерным недоверчивым прищуром, упрямо поджатые губы, грубая тёмная щетина на впавших щеках. Но дело было не во взгляде и не в щетине. Он сам, словно один большой комок нервов, словно сплошная колючая стена, проволока, с зубьями, готовыми рвать тебя по-живому. И ухмылка холодная, дерзкая, чужая… Хотелось попятится, но я приняла этот вызов, и сделала один уверенный шаг вперёд. Дима ухмыльнулся одним уголком губ, склонил голову на бок и прошёл к столу, присел лицом к двери, оставляя мне второе место. Расправил плечи, широко расставив локти на столешнице. Молчал. Всем своим видом призывал сесть напротив, и я сделал так, как было нужно. Снова посмотрела в его глаза, Дима на это испытующе глянул, чуть приподнял брови, изображая недоумение, вопрос, и кивком головы предложил говорить, не ожидая, наверно, что я растеряюсь. Пожевал губами, когда в течении минуты не было произнесено ни слова.

— Хорошо выглядишь, дорогая.

Мне пришлось беглым взглядом окинуть себя, по крайней мере, те участки, которые я могла увидеть. Да. Выглядела отлично. Дерзкий макияж, с акцентом на ярко выделенные губы, волосы собраны в высокий хвост — это то, что я запомнила из своего отражения. Под светлым норковым полушубком узкое, в зоне декольте и талии, платье, яркое, кричащее, с широким многослойным подолом, длиной чуть выше колена, сапог на высокой шпильке. В дополнение к наряду, дорогие объёмные украшения, гордая осанка, упрямый взгляд. Я словно к бою готовилась. И билась с самой собой, пока сюда ехала. Теперь готова была противостоять мужу, и выдержала его упрёк с достоинством. На Димины слова изобразила бессмысленную улыбку, пожала плечами. На него бросила короткий оценивающий взгляд.

— О тебе такого сказать не могу. — Не стала скрывать правду и склонила голову на бок, оценивая более степенно.

Чёткие морщины на лбу и в уголках глаз оттого, что часто хмурится, выделенная носогубная складка, сдвинутые на переносице брови. Взгляд не потухший, наоборот, при виде меня он словно загорелся новым огнём, новой силой. Но этот огонь испепеляющий, выжигающий нутро, который причиняет боль, не задумываясь о последствиях. Свободный тонкий пуловер с подтянутыми до локтя рукавами, сбитые костяшки пальцев, кожа на руках грубая, словно мозолистая. Непривычно видеть Диму таким.

В нём не было былого лоска, явно не доставало бриллиантовой булавки для галстука и запонок, о том что ни галстука, ни сорочки не было тоже, я как-то не думала. Поза не напряжённая и не расслабленная, такая, словно он всем своим видом пытался показать, насколько параллельно относится к происходящему, но его выдавали детали. Может, чуть повышенный интерес ко мне. Он не мог насмотреться.