Всё изменится завтра

Они стоят в паре сантиметров друг от друга. Он загнал ее в угол, заставляя вжаться в стенку, заковывая в кольцо рук по бокам.

— Да, — сглатывает вставший в горле ком слез и отчаяния, чувствуя, как его ладонь медленно соскальзывает со стены, — как шлюха, — качает головой в такт своих слов, — большего ты и не достоин, — обречённо.

Глаза в глаза. Всего пару секунд. Старков отдергивает руку, делая пару шагов назад. Чувствует, как плечи обвивают чужие руки. Длинные красные ногти впиваются в ткань пиджака, а он неотрывно смотрит на уходящую Веру.

Развернулась уже на ватных, ничего не чувствующих ногах. Шла, гордо выпрямив спину. Так, словно по подиуму, с высоко поднятой головой. А у самой — глаза стеклянные. Не живые и она сама — не живая. Каждая клетка тела будто взрывалась, как по цепочке, друг за другом. С бешеным гулом, болью. Эта боль осела в груди, впиваясь колкими, острыми, как бритва, шипами в остатки самообладания. Держалась, а внутри рушилась на мелкие, словно атомы, осколки. Тело поразил озноб. Сейчас бы рухнуть прямо здесь, захлёбываясь слезами, но нет. Надо идти.

Шаг, словно удар по лицу. Каждое его слово — хлёсткая пощёчина. Боль, лишающаяся лёгкие воздуха. Пустота. Мрак.

До последнего не верила, не могла поверить в то, что видела, слышала. А теперь, теперь уже поздно. Верь — не верь, лицо своё он показал. Сорвал маску, упиваясь истинным к ней отношением. Вещь, шлюха… Что-то совершенно не имеющее для него значения.

Выбежала на улицу, под дождь. Холодные колкие капли царапали кожу. Ледяной небесный осадок в секунды промочил ее до нитки, заставляя дрожать уже вовсе не от слез; истерика сменялась окоченением. Мёрзла. Тряслась, но продолжала стоять под дождем. Обнимала себя руками, поскуливая, как собачонка. Мокрое лицо украсили чернила туши, вырисовывая свои безобразные узоры.

Тонкая розовая рубашка вымокла, прилипая к телу, обтягивая то, словно вторая кожа.

Сжала пальцы на предплечьях, впивалась ногтями, чтобы почувствовать боль, но ее не было. Физическая боль словно атрофировалась, полностью перекрываясь душевной.

Как оказалась дома, не помнила. Мозг словно специально выбросил лишние осколки памяти. Очнулась уже в ванной. В ванной же почувствовала присутствие в собственном теле. Открыла кран с ледяной водой, набирая ее в ладони. Окатила лицо, медленно выпрямляясь. Выпрямилась, сталкиваясь с собой лицом к лицу. Из зеркала на нее смотрела затравленная девочка, с красными от слез глазами. Смотрела на себя, вновь и вновь прокручивая его слова. Каждое, с болезненным извращением. Прокручивала, как заезженную до дыр пластинку.

Огляделась, понимая, что это его квартира. Она на автомате приехала в его квартиру. Не свою.

Быстро выбежала из ванны, стаскивая на ходу мокрые от дождя вещи. Снимала, кидая их по своим следам. В спальне вытащила из гардероба чемодан, не глядя скидывая в него свои вещи (какого черта она вообще их разбирала?!), что-то надевала на себя: джинсы, свитер, кроссовки. Молния чемодана застегнулась с раздражающим стоном. Стянула волосы в хвост.

Уже подходя к двери, в личине которой провернулся ключ, замерла, щурясь от внезапно включившегося света.

Артем. Один. Он стоял в дверном проеме с бутылкой виски в руках. Рукава черной рубашки закатаны, слегка обнажая татуировку, замерла на ней взглядом. Залипла.

— Что ты тут делаешь? — металлический, злой голос. Не его. Уже не его.

Качнула рукой, слегка вздернув темно-синий чемодан. Разжала губы, в немой фразе. Как рыба, глотала воздух, медленно умирая. Не ожидала его увидеть, была уверена, что он вообще сегодня сюда не вернется. Еще и один.

— Я за вещами, — разжала пальцы, сжимающие ключи, аккуратно кладя их на столик, — уже ухожу, — сделала шаг.

Стала ближе к нему на шаг. А в ладонях — дикий пожар. В мыслях — вулкан. Хотела его обнять. И плевать, что он говорил, плевать, что сделал, плевать на все. Невозможно разлюбить лишь потому, что тебе нагрубили…а он унизил. Сравнил с вещью, со шлюхой. Он растоптал ее, вытер об нее ноги, словно она половая тряпка. А она жаждет его объятий. До ломоты.

Стиснула зубы, чувствуя, как подрагивают губы.

— Тема, — шепотом, взгляд — в никуда, — что происходит? Вчера все было…а сегодня, — предательски коснулась пальцами его волос, — Прошла одна ночь.

Глаза в глаза. Мимолетный зрительный контакт, обнажение душ. Краткосрочное, почти незаметное. Чувствовала, как он касается ее спины, как его пальцы скользят по щеке. Чувствовала и навсегда хотела забыть эти ощущения.

А потом резкое пренебрежение. Толчок. Почти за дверь.

— Дура, — дикий рев, — я сказал тебе — убирайся, — запал, звучный удар кулака по стене, — пошла вон! — звук бьющегося стекла, к которому быстро помешался жгучий запах алкоголя.

На лестнице послышался шум, гадкий смех. Обернулась, лицезрея Мишку с двумя девками в обнимку. А ее словно нет. Никто ее не видит. Троица зашла в старковскую квартиру, вальяжно хлопнув перед ней дверью.

Вот так просто. В один миг он вычеркнул ее из своей жизни. В один чертов миг.

Продолжение следует…