Всё изменится завтра

Слишком, всего сегодня было слишком, возбуждение переросло в безумие, ее губы сводили с ума, притянул ее к себе, понимая, что сейчас это больше пытка, а не наслаждение, и он просто не выдержит.

Обхватил ладонями ее лицо, лизнул губы, вновь наваливаясь сверху. Несколько грубых, глубоких движений, заставивших ее тело сотрястись в экстазе чувств. Ее дрожащее под ним тело, и вот он пик. Разрядка. Разрядка по всем фронтам.

Все оставшуюся ночь он не спал. Слышал ее тихое дыхание, чувствовал ее тепло и смотрел в потолок. Темные силуэты мебели медленно начали прорисовываться в такт восходящему солнцу. Стрелка часов миновала шесть утра, а он все лежал, боясь пошевелиться. Все, что он мог сейчас— это смотреть на ее спящее личико, шикарное тело… Все, что он мог.

Прикрыл глаза, а после перекатился на бок. На кухне заварил крепкий кофе, почти на автомате влил в себя две чашки, крепкого черного напитка.

Слышал вибрирующий телефон в прихожей, но не мог уйти. Сел в кресло напротив кровати, неотрывно смотря на спящую девушку, и просто не мог взять себя в руки.

Почему-то именно сейчас вспоминалось все. Все их встречи, ее страх, нежность, робость — все. И это вытряхивало из кожи. Выжигало душу.

Уходя из спальни, замер в проеме. Обернулся. Впитывал ее образ. Прикрыл глаза, а после бесшумно вышел в прихожую. Как вышел из квартиры — не понял сам, словно очнулся уже в машине.

Затянулся, выворачивая на проспект. За окном лил дождь, а еще час назад было солнце. Припарковавшись у офиса Золотарева, выкинул окурок на крыльце, поднимаясь в кабинет.

— Артем, спасибо, что пришел, — Виктор Сергеевич протянул руку, — доброе утро.

— Ни хрена не доброе, — пожал ладонь мужчины в ответ, и сел в кожаное черное кресло, — что скажете?

— Вчера приезжал Карецкий, сказал…

— Можете не продолжать. Со мной он тоже встречался. Ответьте только на один вопрос, вы еще со мной или?

— Артем, — мужчина поправил галстук, грузно присаживаясь в свое кресло, на лбу выступил пот.

— Я понял. До свидания.

Он вышел из кабинета под громкие возгласы Золотарева, он хотел что-то доказать, оправдаться, но это пустое.

* * *

Второй час ночи, а его все еще нет дома. Телефон недоступен вот уже шесть часов, и она совершенно не знает, что делать. Куда бежать? Кому звонить?

Пальцы дрожат, но в сотый раз набирают его номер. В ответ все тот же противный голос робота.

Садится на диван, накрывая голову руками. Ладонями закрывая уши, она раскачивается словно психичка. Качается из стороны в сторону, боясь даже представить… Почему-то в голову лезут самые плохие мысли. Кровь. Так много крови. Вытирает слезы, набирая номер ресторана, она туда уже звонила, но вдруг он все же приехал туда.

— Оксана, Артем Викторович не приезжал? Это Вера.

— Вера Михайловна, здравствуйте, — девушка запинается, — да, он пьян и…

— Я сейчас приеду, — перебивает, хватая куртку с вешалки.

— Вам не стоит приезжать, — но она уже не слышит, несется по ступеням вниз, садясь за руль.

Глава 30(финал 1 части)

Старков залпом выпивает очередной стакан, с грохотом ставя тот на стеклянный столик. По залу гуляет песня рояля, но даже она не в силах хоть как-то разрядить этот пьяный угар.

Высокая, полногрудая брюнетка, отбрасывает назад пышную копну волос, ещё больше оголяя грудь. Провокационно наклоняется над столом, получая смачный удар по заднице.

— Тема, — мурлычет, присаживаясь на спинку кресла

Старков поднимается на ноги, дергая девку за руку. Пальцы с маниакальной силой сжимает ее скулы, притягивая губастую мордашку ближе. Грязный, пьяный поцелуй…

Боковое зрение с моментальной скоростью фиксирует стоящую в проеме холла Веру.

— Что ты смотришь? — резко оборачивается к Кораблевой, взгляд полон презрения, — Глаза она свои выпучила? Вон пошла отсюда! Или может втроем? А? — смеётся, отпивая из стакана, размашистым жестом выставляя руку в сторону, второй же прижимает к себе девицу, фиксируя на ее шее свой локоть.

— Артём…, - шепчет начинающая задыхаться брюнетка, но Старков не слышит. Впивается в Веру взглядом, пожирает ее силуэт. Глаза медленно поднимаются по ее телу, сталкиваясь с хрустальными от скопившихся слез глазами. Она стоит, словно каменная. Не шевелиться. Сама не шевелиться, а по щекам льются слезы. Молча.

Стискивает зубы, потому что хочется кинуться к ней. Обнять. Не позволить страдать. Не делать больно. Но вместо этого он лишь громко смеется, уничтожая ее взглядом. Смотрит на нее, как на пустое место. Мусор.

— Вали туда, откуда я тебя подобрал; хватит скулить! — резким движением толкает девицу от себя, в два шага подскакивая к Верке. Близко. Глаза в глаза.

— Что ты думала? — едко, — Любовь у нас? — гремит надменным смехом, — кому ты нужна, весь свой интерес я из тебя вытрахал! Девочка-диковинка, — сжимает пальцами ее шею, смотрит в глаза, наталкиваясь там на стену боли и ненависти. Отпускает пальцы, удовлетворившись увиденным. Добивает:

— Никто тебя не драл — я был первым. А ты потекла от одного прикосновения. Как самая настоящая шлюха, — едкий шёпот.