Всё и разум

Что касается второй разновидности синдрома самозванца, она, похоже, самая распространенная. Это ощущение, что все проблемы нашего мира — бедность, болезни, глобальное потепление — очень уж масштабны, а все варианты их решения такие сложные, что впору растеряться, поэтому нелепо считать, будто нам это по силам. Даже подступаться к таким задачам глупо и самонадеянно — а поэтому очень легко опустить руки и подумать: «Ну вот, как видно, я на самом деле плохой человек, поскольку отказываюсь смотреть в лицо суровой реальности». Это обратная сторона подлинного самозванства. Если вас одолевают подобные чувства, вспомните один из величайших даров ботанской честности. Смотреть на все и сразу — не значит мгновенно решать все и сразу проблемы. Давайте будем откровенны: такого вообще не бывает. Зато каждый из нас может действовать в соответствии со строгими стандартами. Страх оказаться самозванцем можно преодолеть, пусть даже прыгнув выше головы. Вы преследуете собственные интересы, действуя во благо общества? Положительный ответ обеспечивают не только крупные проекты, но и мелкие поступки. Причем стандарты не обязательно должны быть чудовищно жесткими, достаточно их просто хорошо продумать.

Как вы уже знаете, я обожаю учить новые слова. И здесь стоит упомянуть слово, которое недавно подарил мне Кори Пауэлл — «нелтилицтли». Это ацтекское слово, означающее «обоснованный, искренний, истинный». Так ацтеки понимали путь к достойной жизни в мире, полном неопределенности, на Земле, где иногда становится опасно: надо не искать подтверждения своей точки зрения, а изо всех сил стараться жить в гармонии со своим окружением. Мы, носители западной культуры, обычно не связываем ацтекскую цивилизацию с развитием науки, однако именно ацтеки нашли прекрасное в своей лаконичности определение ботанской честности. Чтобы преодолеть синдром самозванца, нужно быть искренним, а путь искренности — это путь к улучшению мира.

Глава двадцать вторая Докуда мы дотянемся?

Несколько лет назад меня позвали консультантом в «Дженерал Моторс». По условиям договора в «Дженерал Моторс» должны были дать мне покататься на своем первом электромобиле EV1, а я за это обязался прочитать несколько лекций и дать обратную связь разработчикам малотоксичных двигателей и пиар-менеджерам компании. Мой интерес заключался в том, чтобы сдвинуть рынок в сторону нетоксичных автомобилей, к тому же мне было искренне интересно узнать, что творится за кулисами «Дженерал Моторс». На одном совещании сотрудник начал выступление со слов: «Мы хотим, чтобы наши малотоннажные грузовики были пригодны для переработки на 50 процентов». Это задело меня за живое. Я не сдержался и выпалил: «Нет-нет-нет! Вы хотите, чтобы ваши грузовики были пригодны для переработки на 100 процентов! Вот такой должна быть цель!»

Сам не знаю, как так вышло. Остаток совещания прошел будто в тумане, но одна фраза мне запомнилась. Кажется, тот сотрудник спросил: «Ну, троечку-то вы мне поставите?» Бедняга очутился в комнате, полной блестящих, умных, трудолюбивых людей, еле-еле пробившихся сквозь чащобу фильтрования, расчета времени, сомнений в себе и так далее, — а к чему это все привело? К полной путанице между краткосрочными реалиями и долгосрочными целями. Если хочешь изменить мир — а создание практичного современного электромобиля, несомненно, было и есть шагом в этом направлении, — надо уметь очень четко отделять одно от другого. Нельзя делать конечной целью посредственное достижение. Говорите о маленьких шагах сколько хотите, но делать их надо в сторону крупной цели.

Наблюдать подобную путаницу в «Дженерал Моторс» было, прямо скажем, неприятно, но мне было еще неприятнее обнаружить, что подобное происходит и в старом добром НАСА. Здесь все наоборот: с представлением о долгосрочных целях все прекрасно, однако краткосрочные ожидания абсолютно нереалистичны. Мы в Планетном обществе подписаны на множество рассылок из различных организаций, занимающихся космическими и авиакосмическими исследованиями. И вот каждый месяц и даже каждую неделю мне приходят имейлы из пиар-отдела НАСА, полные самых смелых надежд. Эти письма просят меня поделиться соображениями по поводу какого-то нового проекта НАСА и выглядят, как правило, примерно так: «Мы ждем конкретных предложений по развитию уникального, революционного, прорывного космического аппарата, который сейчас находится на начальном уровне разработки, однако обладает потенциалом для радикального преобразования системы в целом. Особенно нас интересуют предложения по одному из следующих…»