Всё и разум

Робб показал мне, с какой тщательностью и осторожностью агрономы из «Монсанто» выращивают тестовые популяции новых сортов сначала в теплицах, потом на ограниченных участках, подлежащих строгому контролю, по каким строгим протоколам они сажают и отслеживают эти пробные образцы. Мне показалось, что конкретность соблюдается здесь на самом высоком уровне, и я понял, что неопределенности в этом процессе гораздо меньше, чем я думал. Кроме того, Робб и его коллеги-исследователи из «Монсанто» убедили меня, что любая селекция в принципе искусственна. Фермы не могут существовать без людей, которые пашут и боронят землю, а в последнее время еще и распыляют гербициды и пестициды. Мы генетически модифицировали сельскохозяйственные культуры тысячелетиями, когда подвергали их тщательному отбору. Никаких «натуральных» фермерских хозяйств, никаких «диких» культур в природе не существует. Мы можем сеять и жать ГМО, а можем сеять и жать другие сорта, созданные при помощи традиционных приемов, без высокотехнологичных модификаций. В любом случае наши фермы с точки зрения природы (если она у нее есть) сугубо противоестественны.

В результате я переписал эту главу для нового массового издания «Неотрицаемого» в бумажной обложке. В новой версии я сделал вывод, что напрасно боялся за экосистемы: оказалось, что влияние на них ГМО — задача решаемая, и генетически модифицированные сельскохозяйственные культуры вполне могут сыграть важную роль в пополнении запасов продовольствия в будущем. Однако я был честен с самим собой, следил за новой информацией — и… передумал.

Я еще лучше разобрался в том, что на самом деле происходит при применении технологий генетической модификации. Ученые из «Монсанто» и других химических компаний и лабораторий нашли способы инкорпорировать в растения гены, которые позволяют им вырабатывать белки, обычно встречающиеся у бактерий в почве. Один из таких белков делает растение устойчивым к распространенному вредителю — личинке (гусенице) мотылька кукурузного. Если гусеница ест модифицированное зерно, белок накапливается у нее в пищеварительном тракте и там кристаллизуется. Вредитель погибает. Личинки мотылька кукурузного никогда не едят бактерий из почвы, но после того, как ученые поработали над кукурузой, они не могут есть и кукурузу тоже. Кукурузу модифицировали так, чтобы она вырабатывала такой же ядовитый для гусениц белок. Что ж, гусеницы больше не могут есть кукурузу, поэтому ищут себе другую пищу, а на поля не суются. Отлично.

Но от словосочетания «белок-убийца» становится не по себе. И тут важно знать вот что. Фермеры, выращивающие «органические» злаки, овощи и фрукты, опрыскивают свои посевы жидким раствором того же самого белка — токсином Bacillus thuringiensis (потому-то и Bt). Это самый что ни на есть органический пестицид в том смысле, что его вырабатывает организм, встречающийся в природе. Единственная разница между фермером, выращивающим «органические» посевы, и фермером, выращивающим ГМО, состоит в том, что первый распыляет химикат на растения, а не заставляет их вырабатывать токсин самостоятельно. Модифицированное растение лучше сопротивляется гусенице мотылька кукурузного, и опрыскивать его нужно меньше. Белок попадает во все части растения, но на нас никак не влияет. А вот гусениц он не просто отпугивает — он их убивает. Знаете, мне уже перевалило за шестьдесят. Я ем попкорн каждый день, иногда по два раза, а попкорн уже почти двадцать лет делают из генетически модифицированной кукурузы. Я, конечно, не знаю, когда вы читаете эту книгу, но велика вероятность, что прямо-таки вчера вечером я сделал себе очередную порцию попкорна. ГМО меня не тревожат, к тому же мне приятно, что эти зернышки меньше опыляли химикатами.