Всё и ничто

Когда Агата спустилась вниз со своим подарком, вся семья уже собралась в гостиной, все еще в пижамах и ночных рубашках, и смотрели, как Бетти разворачивает подарки Хэла. Тот сидел на коленях у Рут, крепко к ней прижавшись, не умея правильно или вообще как-то отреагировать на подарки, которые Бетти совала ему прямо в лицо. Через год все будет совсем иначе. Агата попыталась поймать взгляд Хэла и сказать ему об этом, но он отказывался поднять голову.

После того как все семейные подарки были развернуты, Агата выступила вперед и протянула свой подарок.

— Ох, Эгги, вы так добры, — сказала Рут. — Не надо было тратиться.

Она ненавидела Рут. Как могла эта глупая женщина подумать, что она не купит Хэлу подарок? Ей хотелось крикнуть той прямо в лицо: я провожу с ним больше времени, чем кто-либо еще, я знаю его лучше, чем вы, и он меня любит больше всех.

Бетти выхватила сверток из рук Агаты и разорвала бумагу.

— Смотри, Хэл, — завопила она, — это палатка, надувная палатка, смотри!

— Она портативная, — объяснила Агата. Голос был слабым, и ей пришлось на мгновение приложить руку к голове, чтобы та перестала кружиться.

Отец Рут встал, чтобы всех сфотографировать, загородив ей обзор и нажав на вспышку, которая, как ей показалось, заметалась по комнате. Агата услышала хлопок и общий смех, когда палатка развернулась.

Бетти первой туда залезла и громко призывала Хэла. Отец Рут продолжал фотографировать, а Рут и ее мать громко обсуждали новые шторы, которые Рут повесила несколько недель назад. Тут Хэл начал плакать, но никто вроде бы не замечал. Для него слишком всего много, хотелось сказать Агате. Она сделала шаг вперед, но одновременно то же самое сделал Кристиан. Хэл поднял голову, увидел их обоих и протянул руки к отцу, который взял его на руки и вынес из комнаты.

Агата выскользнула за ними. Кристиан понес Хэла наверх, и тот уже несколько успокоился. Она повернулась и пошла на кухню, но ей показалось там тесно, да и голоса и шум из гостиной были прекрасно слышны. Агата отперла дверь черного хода и вышла в сад. Она прошла босиком по все еще влажной от росы траве и остановилась около огородной грядки. Овощи прекрасно плодоносили, их ели почти каждый день, и на вкус они напоминали солнце, которое помогало им расти. Агата смотрела на крепкие растения и вспоминала тот день, когда они сажали семена. День, когда она влюбилась в Хэла, да так, что все, касающееся его, стало важным и он заполнил все ее мысли. Она стояла, пока дыхание не пришло в норму, и на периферии глаз перестали мелькать белые огни. Все нормально, сказала она себе, еще один день, и нас здесь не будет, и мы сможем даже ничего этого не вспоминать, если нам не захочется.

Кристиану удалось побыть наедине с Рут всего несколько минут, в промежутке между тем, как проснулась перевозбужденная Бетти и первый гость позвонил в дверь в три часа. Он пошел в спальню, чтобы убрать туда свой ноутбук, и застал ее там — она переодевалась.

Она заставила его снова почувствовать себя пятнадцатилетним.

— Мне очень нравится это платье, — сказал он.

— Хорошая попытка.

— Нет, правда.

Рут смотрелась в зеркало, поглаживая пальцем кожу под глазами. Она часто так делала, и Кристиан только сейчас понял, что он представления не имел, зачем она это делает, никогда не удосуживался спросить. Ему отчаянно хотелось сказать что-нибудь веское, прежде чем она исчезнет в домашней суете и он потеряет ее на несколько часов.

— Я рад, что смог быть здесь сегодня.

Рут удивилась:

— В самом деле? А по мне, все эти праздники сущий кошмар.

— Нет, ты ведь знаешь, о чем я. Разумеется, праздники — сущий кошмар. Обычно я старался улизнуть. Или подсчитывал, сколько смогу выпить, чтобы не разозлить тебя. Но сегодня все иначе. Не знаю, но просто замечательно быть с тобой и детьми.

Она повернулась и сказала ядовитым тоном:

— Звучит как самоучитель.

— Извини, видно, мне не удалось выразить то, что я хотел сказать.

Он увидел, что при этих словах лицо Рут смягчилось, она даже подошла поближе:

— Знаю. И к тому же я знаю, что ты имел в виду.

Кристиан протянул руку и взял ладонь Рут. Ему хотелось притянуть ее к себе, но он не рискнул зайти так далеко:

— Рути, прости меня. Пожалуйста, пожалуйста, не прогоняй меня.

Рут опустила глаза:

— Кристиан, я тебя люблю. Но не уверена, что смогу снова тебе довериться. Я даже не знаю, могу ли тебе верить.

— Понимаю. Но можно я останусь и докажу это тебе? Дай мне полгода или что-то в этом роде, и если все, что я говорил, чушь собачья, тогда я уйду.

Рут отняла руку:

— Не знаю. Сейчас я не в состоянии четко думать. Давай проживем сегодняшний день, и только потом будем принимать серьезные решения. — И она вышла из комнаты.