Всё, что у меня есть

Меня не приводит в восторг мысль о том, чтобы вступить в новые отношения; я не могу представить себе отношения, частью которых я хотела бы стать, — хоть какие-нибудь. Я никогда не оставалась одна, и даже хуже: я никогда не хотела остаться одной. Но теперь мне это жизненно необходимо, и я не должна об этом забывать.

Загорелая, покрытая волосами рука Гейра лежит на рычаге коробки передач, он переключает скорость.

Сейчас у нас с Майкен хорошие отношения, лучше, пожалуй, и не надо.

Осенью, два года назад, мы ездили на дачу — только она и я, как раз накануне ее семнадцатилетия, настроение было легким и приподнятым. Майкен рассказывала мне о музыке, которая ей нравится, и о том, чему она намерена учиться дальше после окончания старшей школы: юриспруденции, как дедушка и тетя Кристин. Я чувствовала невероятную, до сих пор незнакомую уверенность в жизни и в тех решениях, которые я приняла, и в том, что я от них получила. Я рассказывала Майкен, что сама однажды выбрала юрфак, но провалила экзамены уже на первом курсе, бросила это занятие и стала изучать историю литературы. Не то чтобы мы без умолку болтали, были периоды, когда мы просто молчали. Майкен взяла iPod и слушала музыку. В небольшой деревушке мы заправили газовый баллон и съели по мороженому. Страх, что я позвала Майкен с собой, а она не смогла отказаться, уменьшился. Хотя я и не воспринимала Майкен как человека, который слишком уж обращал внимание на других и старался удовлетворить их желания, у нас возникло вежливое согласие, и дистанция между нами уже не казалась мне непреодолимой, появилось что-то новое, потому что Майкен становилась взрослой. Оттого я и опасалась, что она сказала «да», просто чтобы не обидеть меня.

Уже темнело, когда из маленькой деревни, где ели мороженое, мы отправились дальше. Я с радостью представляла себе, как мы приедем на дачу, но мне было неспокойно.

За пару месяцев до этого я познакомилась с Хауком. О нем я Майкен еще не рассказывала.

— Есть такое, о чем я жалею в жизни больше всего, например о том, что стала встречаться с Терье, — призналась я Майкен, когда мы ехали в машине. — Терье любил только одного человека — самого себя. У него же не было детей. Я думаю, подростки были для него совершенно непостижимым явлением.

Мы ехали вдоль полей и длинных пашен, позолоченных вечерним солнцем, которое пробивалось через поросль лесистых холмов позади, теплые тона — желтый, оранжевый и красный.

— Знаешь, я встретила нового мужчину, — решилась я. — Его зовут Хаук. Но я не жду, что ты, узнав об этом, будешь скакать от радости или захочешь немедленно с ним познакомиться, просто хотела рассказать тебе, чтобы ты знала. Чтобы узнала от меня, а не от кого-то другого.

Я слышала, как оглушительно стучит сердце.

— Мы не собираемся торопиться, — продолжала я. Боковым зрением я видела профиль Майкен, но не поворачивалась к ней. — Мне с ним очень хорошо, это я могу сказать наверняка. Знаешь, когда тебе семнадцать, то кажется, что любовные отношения — удел молодых. Или, в крайнем случае, они нужны, чтобы завести детей. Но я думаю, что в каком-то смысле каждый ждет любви и нуждается в любимом человеке на любом этапе жизни. И это совершенно естественно — найти кого-то, с кем не страшно стареть.

Я все говорила и говорила, размеренно и вдумчиво. Асфальт стелился перед нами серой, широкой и безукоризненно ровной полосой.

— Но с Терье мне не было хорошо, — сказала я. — Да и тебе тоже. Ты когда-нибудь чувствовала, что знаешь настоящего Терье?

Майкен сидела глядя прямо перед собой через ветровое стекло.

— Чувствовала, что ему интересно познакомиться с тобой поближе? — продолжала я.

И тут я заметила в ухе Майкен белую пластмассовую штучку, от нее на шею тянулся тоненький провод, почти незаметный под волосами.

— Майкен. Майкен? — окликнула я, потом повторяла громче и громче, пока она не повернула голову, удивленно посмотрела на меня и вытащила наушник.

— Ты что-то сказала?

— Ты что, ничего не слышала? Что я рассказывала про Терье и Хаука?

Она посмотрела на меня и покачала головой.

— Кто такой Хаук?

Я ничего не ответила и еще долго сидела молча. Когда дорога пошла вверх, подпрыгивая на лесных ухабах, Майкен вытащила второй наушник и положила руки на колени.

— Окей, — сказала она. — Теперь я слушаю.

Но мне уже не хотелось ни о чем рассказывать.

— Да нет, — бросила я, — ничего такого.

Спустя два месяца, прямо перед Рождеством, Хаук вернулся к своей бывшей жене, не к той, с которой у него был общий ребенок, а к другой. Я восприняла это до нелепости тяжело.

Гейр останавливает машину перед пешеходным переходом, дорогу неспешно пересекают три женщины с колясками. Все капюшоны колясок занавешены, у всех трех мамаш проблема с лишним весом.

— Боже мой, как мне будет не хватать тебя дома, — говорит Гейр. — Каково это — уехать из родного дома? Если ужасно — так и скажи.

— Чудесно, — отвечает Майкен. — И немного грустно.

— Грустно? — переспрашиваю я.

— Я буду скучать по нашим вечерам, когда мы играли в бильярд, — отвечает Майкен.