Всё, что у меня есть

И все, что копилось во мне, прорывается наружу, выплескивается жестоким штормом, все — сомнение и неуверенность, все, что за последний год оказалось на обеих чашах весов или даже больше, все рушится с единственной стороны: я больше не могу выносить этого. Не могу выносить Тронда Хенрика, жизнь, которой он живет, его подавленность и уныние, то, что он абсолютно неспособен думать о ком-то, кроме как о самом себе, принимать то, как он воспитывает дочь. Все, не могу больше. Мне нужен не только хороший любовник, но и собеседник. Я хочу чувствовать, что мы вместе — единое целое, хочу ощущать, что имею дело со зрелым человеком. Я ощущаю четкую и контролируемую связь между тем, что происходит внутри меня, и тем, что я говорю.

Над огородом или за ним мигает свет, не знаю, где это — на дороге или на небесах. Тронд Хенрик произносит одну-единственную фразу: «Тогда ты можешь просто отсюда уехать».

Я слышу какой-то тонкий звук в ухе, челюсти сжаты точно тиски. Я цепляюсь руками за перила на каждой ступени, поднимаюсь в ванную и бросаю вещи в косметичку, глядя на свое отражение в зеркале и читая в нем вопрос: вот теперь у меня же нет выбора? Точно нет?

Потом я открываю дверь в розовую спальню Майкен, на полу валяется одежда, пластилиновые фигурки и рисунки. Она сидит за письменным столом и безжалостно давит в ладонях цветные куски пластилина, смешивая их в безликую серую массу. Я замечаю пятна на джемпере, под которым уже заметны очертания груди.

— Дружочек мой, маленький мой дружочек, мы уезжаем.

Кукла Барби, раздетая ниже пояса, застыла в шпагате на полу с поднятыми руками, на лице — вечная улыбка. Из пакета на пол вывалена одежда для Барби, ее вещи: желтые брюки, что-то полосатое, зимнее пальто, теннисная ракетка, пупс со ртом в форме буквы «о» и розовое платье. На лице Майкен, беспрерывно мнущей в руках пластилиновый сгусток, замешательство — это выражение я хорошо знаю. Подумать только, что эта девочка могла причинить кому-то страдания. Травля, все очень серьезно. Полноватая ласковая девочка, которая кладет голову мне на колени, ищет тепла и уюта и тихонько хнычет: «Я еще маленькая, хочу на коленочки!» Эта девочка носилась с ягненком, завернутым как младенец, по двору, нянчилась с ним, и ягненку это нравилось. Но я же вижу, какой она может быть с Фрёйей. А ягненок вырос в большую овцу с грубым голосом, на которую Майкен практически не обращает внимания.

— Мы поедем к бабушке с дедушкой, — говорю я.

Сначала Майкен просто выполняет мои указания. Она двигается точно во сне, спускается по лестнице, проходит мимо Тронда Хенрика, который стоит на кухне и смотрит в окно, и выходит в коридор. Я протягиваю ей кофту, которую связала моя мама.

— Надень, — говорю я.

Что-то оживает в глазах Майкен.

— Нет, не хочу, — говорит она, — не буду.

— Просто надень, в машине холодно.

В моем голосе слышится мольба. Дети ощущают страх каким-то особым образом, как лошади.

— Я не надену эту кофту, — не сдается Майкен.

Я убираю кофту в сумку, пододвигаю Майкен ее ботинки, прямо к ногам.

— А как же Фрёйя? — спрашивает она.

— Фрёйя с нами не поедет.

— Но я хочу, чтобы она поехала с нами!

— Фрёйя останется здесь с Трондом Хенриком, — отвечаю я.

— Я без Фрёйи не поеду, — бросает Майкен. — Тогда я остаюсь.

Я качаю головой.

— Надевай ботинки, — говорю я. Голос у меня тихий и спокойный, но в нем уже звучат строгие и угрожающие нотки.

— Я остаюсь здесь, — повторяет Майкен. — Можешь взять с собой Фрёйю.

— Но Фрёйя — Тронда Хенрика, — говорю я.

— Она мне как сестра, — упрямится Майкен. Она не сводит с меня глаз. — Я не поеду без нее.

Тронд Хенрик высыпает из пачки кукурузу в кастрюлю и наливает масло, ему пришло в голову приготовить попкорн, сегодня же пятница. Из гостиной раздается пиликанье электронной игры Фрёйи. Она сидит на корточках и нажимает кнопки. Когда здесь была Кристин, она сказала: «Моника, это, конечно, не мое дело, но обе девочки играют на приставке с утра до вечера. Вы не пробовали их как-то ограничивать?»

Майкен входит в кухню и обнимает Тронда Хенрика. Фрёйя, которая сидит на полу с игровой приставкой, вздрагивает, пульт остается лежать на полу, она мчится к Тронду Хенрику и вжимается всем телом, утопая в объятиях Майкен. Тронд Хенрик соображает не сразу, но вот уже и он прижимает к себе обеих девочек, и обе взирают на меня как на врага.

Мне приходится ехать без Майкен. Я выхожу и закрываю за собой дверь, ботинки хрустят по наледи, припорошенной свежевыпавшим снегом, меня окружает темнота, очертания сарая, деревьев растворяются во мгле, почти ничего не видно. Я открываю машину и думаю: а что, если у меня не получится ее завести? Я могла бы тогда вернуться домой, в теплую постель, прижаться к Тронду Хенрику, вернуться ко всему, что я так люблю, у меня нет ничего другого. Я сажусь в машину и запускаю мотор, включаю фары, которые освещают дворик перед домом.